Алексей Зылев - Архитектор реальности

Юрков возмущенно махнул рукой.

– Это откуда такая информация, уважаемый Ияри?

Ияри пожал плечами.

– Это давно известно. Всем, кто в проект входил.

Алекс хмыкнул.

– Спасибо, Ияри. А скажи мне, о, великий разведчик Штырррлицц, по фамилии Юрков, а где ты сию бумажку нашел?

Юрков засопел и нехотя выдавил:

– На столе… На столе Миши – безопасника… Я в урну полез, а потом смотрю – на столе бумага…

– В урну полез? А чего вдруг ты в урну полез? Диссертацию свою уронил туда?

– Нет… Я расчеты выбросил… Неделю считал, и ничего… Пусто все, неопределенности дурацкие вылезают ото всюду… Ну и выбросил все… А потом подумал, что зря, есть там кое-какое рациональное зерно, которое может, в принципе, в будущем пригодится, ну и полез в урну. А кабинет у меня, как вы знаете пополам с Мишей – безопасником, вот я и решил, что он оставил, не убрал в сейф…

Алекс засмеялся.

– Круто! Безопасник вышел из кабинета и оставил рабочее распоряжение, «верхнего» начальства с грифом «секретно» на столе в открытом доступе в своем кабинете, при наличии рабочего сейфа. Хотя, по правилам, он должен эту бумагу упрятать в сейф, в особую папку. Ему видать жить вообще надоело.

– Володенька, Миша над тобой пошутил, а ты попался на эту старую шутку. Ладно, мальчики, спасибо за кофе, я пошла работать.

Катарина упорхнула за шкаф. Иззашкафье, хмыкнул Алекс.

– Ладно, может быть и правда эта бумага… Видно будет… Фото удали. На всякий случай. Сам понимаешь, режим, и гриф «секретно». Ты и так много чего нарушил. Да, друг мой любезный, Володимир, а над чем это ты цельную неделю корпел? Чего считал?

Юрков засопел. Потыкал пальцем в телефон, удаляя фото секретного документа. Потом нехотя произнес:

– Проверял.

– Вот как! Кто бы мог подумать… И что же ты проверял?

Юрков махнул рукой.

– Очередную бредовую мысль нашего гениального Абрама Лазаревича, о том, как можно заработать очень много денег, не вкладывая ничего.

Алекс улыбнулся.

– Разве Абрам Лазаревич еще жив? Мне казалось, что после попытки реализации последней его идеи мы не увидим больше никогда любезнейшего господина Шлицермана.

– Здравствовать всем! Но вот, что я слышу? И вы тоже, Алекс? Весь мир отвернулся от несчастного еврея, начиная от верхнего начальства и заканчивая вами, Алекс. И это при всем том, что именно этот добрый, честный, но немножечко несчастный еврей пытается сделать этот несовершенный мир хоть чуточку лучше…

Алекс обернулся. В дверях стоял Абрам Лазаревич Шлицерман. Вид у него был обиженный, впрочем, никто и никогда не видел Абрама Лазаревича довольным и счастливым. Он был очень молод, но старался держаться очень солидно и что называется «по взрослому». В первый раз попав в лабораторию Алекса он огляделся, хмыкнул и представился: «Абрам Лазаревич Шлицерман. Генератор идей. Неутомимый скептик и ортодоксальный пессимист. И не терплю панибратства.» Но, надо признать, при всех своих недостатках, Шлицерман был весьма талантливым «генератором идей». Ошибался он редко, но зато всегда по крупному. Последняя ошибка «доброго, талантливого, но немножечко несчастного» Шлицермана, по официальной, но непроверенной информации, стоила больших и теплых институтских кресел замдиректора по новациям, замдиректора по экономике и замдиректора по безопасности. При этом, по слухам, сумма потраченных в пустую денег равнялась примерно четырем современным авиалайнерам с последующим десятилетним обслуживанием. Самому же Шлицерману объявили выговор, и лишили премии на месяц. Шлицерман об этой несправедливости пожаловался Алексу. Шлицерману было абсолютно все равно кому жаловаться на несправедливость. Единственный с кем, Абрам Лазаревич старался вообще не общаться – это был Ияри. Ияри, в свою очередь, старался не сталкиваться со Шлицерманом. Алекс, зная и понимая причины такого нейтралитета, всячески старался организовать работу так, чтобы Ияри и Шлицерман как можно реже оказывались в одном помещении одни.

– Ну что Вы, Абрам Лазаревич, я к Вам всегда с большим уважением. Кстати, хотите кофе? Володя сейчас принесет. – Алекс сделал неопределенный жест рукой.

– Алекс, Вы, как всегда, корректны и вежливы. Кофе? Вы спрашиваете, хочу ли я кофе? Конечно, хочу! Владимир Викторович, можно Вас попросить… Тем более, что, собственно, за этим я и шел против всего этого институтского шума. – Шлицерман быстро прошел в лабораторию и пристроился в свободное кресло.