Тарас Бурмистров - Смерть на курорте. Расследование кровавых преступлений в одном мистическом городе, которого нет на карте

– Конечно, я отказываюсь, как и сказал. Зачем мне туда идти? Что я там увижу?

Максим помолчал еще, отхлебывая чай. Лунин чувствовал, что он не все сказал, что хотел, и ждал продолжения.

– Моника тоже будет, – произнес вдруг Кириллов.

Лунин ожидал чего угодно, но не этого.

– А она-то как попала в эту историю? А, ну да…

– Вот-вот. Может быть, она тоже была бы рада тебя видеть.

– Ну, я в этом сильно сомневаюсь. Хотя увидеться бы я не против.

– Вот и приходи. Что ты напрягаешься-то так, это всего один вечер.

– Видишь ли, тут уж или все, или ничего… для хорошей работы нужна полная закупорка. От всего мира.

– И все-таки подумай, – сказал гость, вставая. – Спасибо за чай.

– Как, ты уже уходишь? У нас ведь разговор только начался. Ничего еще толком не обсудили.

– Ты же хотел полную закупорку, – с легкой насмешкой в голосе произнес Кириллов. – Но дело не в этом, я просто спешу. Куча дел еще сегодня на вечер. Или вернее, остаток ночи.

– Ладно, ты заглядывай, я буду тут долго. Приехал на всю зиму.

– Будущее покажет, – сказал Кириллов. – Сейчас все может быть очень необычно. Но надеюсь, что ты все же тут останешься. Желаю тебе хорошо поработать.

– Спасибо, я постараюсь. Как же ты в этот дождь?

– Ничего, меня ждет машина. Вот зима-то, а? Снега в этом году еще не было. Давай, до встречи. Если все же соберешься, это будет во дворце на главной улице, знаешь, где это? Мы как раз вчера туда въехали.

– Я подумаю, – сказал Лунин, чтобы его не расстраивать. – Но не обещаю.

Они попрощались, и Лунин вернулся в свое кресло. Чай еще оставался, и, допивая последнюю чашку, он в задумчивости смотрел в темное окно, где едва видны были силуэты деревьев, шатавшиеся на ветру. Работать уже не хотелось, воображение было слишком отвлечено.

Закончив с чаепитием, он убрал со стола, принял горячий душ и с наслаждением улегся на чистых простынях. Революционные времена это пока напоминало мало. «А что будет завтра – то будет завтра», – подумал он, закрывая глаза.

Сон не шел к нему, хотя сознание понемногу отключалось от дневных впечатлений, вызывая вместо них нелепые призраки. Бледный контур Кириллова явился снова, почему-то махая рукой в странном приветствии. Мелькнул и исчез штормовой Залив, как-то косо и под наклоном, взгляд выхватил пузырьки на гребне одной высоко поднявшейся волны. Море было необычно окрашено – мутным оранжевым светом, лившимся с неба из туч.

Наконец он провалился в тяжелый сон. Кошмар, охвативший его сознание, все углублялся и углублялся, на протяжении нескольких часов. Где-то в третьем часу ночи Лунин вскочил в постели, очнувшись от тяжелого беспамятства, открыв глаза, глядя в темноту и ничего не видя.

Сердце его сильно билось. Перед глазами стояла картинка, только что увиденная во сне: морозный иней на оконном стекле, тесная комната, угол грубого деревянного стола и черный ручей, текущий по полу. Со стоном опустился он на подушку и до утра уже спал без сновидений.

Утро встретило его мягким желтым солнечным светом, льющимся из окна. Никаких следов вчерашнего шторма не было. Лунин потянулся, стряхивая наваждение, и вскочил с кровати: надо было работать – наконец-то работать.

Позавтракав и выпив кофе, он достал пачку бумаги и в задумчивости положил ее на стол. Творческих мыслей не было. Он хорошо знал этот внезапный толчок, который пронизывал все его существо как будто электрическим током – когда приходила в голову хорошая идея. Но все идеи куда-то улетучились.

Подумав, он начал набрасывать на бумаге первые попавшиеся фразы – иногда в таких случаях это помогало. Из головы не шел вчерашний разговор, и мысли невольно возвращались к нему. Не верилось, что из всего этого может получиться что-то серьезное, но с толку это сбивало. Появилось ощущение, что он тут уже не один, в отрыве от всего мира, а вовлечен в какие-то события, которым надо позволить развернуться. Сосредоточиться на работе это мешало.

Просидев около часа, Лунин понял, что рабочее утро сегодня пропадет, скорее всего, зря. Поразмыслив, он понял свою ошибку: начинать с мелких деталей не следовало. Сперва надо было продумать идею в целом, а потом уже смотреть, как она развернется на бумаге, какие мелкие подробности к ней добавятся. При наличии хорошего замысла воображение начало бы работать уже в полную силу. Но сначала нужен был замысел.

Бросив пачку бумаги в стол, он оделся и вышел на улицу. Лучшие мысли всегда приходили ему в голову на ходу, а сейчас как раз надо было обдумать что-то масштабное – или какое подвернется. В себя он верил, а остановки в работе – дело обычное, ничего нового.