Василий Ворон - Угроза для жизни

Зароков задумался, продолжая сидеть на скамейке. Однако глухо звучавший где-то баян подозрительно смолк, затем в доме кто-то зычно рявкнул: «Э, нет, свидетели нам не нужны!», стал нарастать непонятный шум, и не успел Зароков опомниться, как дверь подъезда распахнулась и на дорожку, возле которой он сидел, вывалилась целая толпа – мужчины в костюмах и галстуках и женщины в платьях и туфлях на шпильках. Прямо напротив скамейки с Зароковым остановились двое, обмотанные лентами с надписью «свидетель»: девица в неудержимо коротком платье и угловатый мужчина с черными усами. Они задрали головы и принялись орать в две глотки:

– Ди-ма! Жан-на! Ди-ма! Жан-на!

Толпа подхватила эту речевку и Зарокову на мгновение показалось, что он на стадионе, где болельщики ревут то ли «ди-на-мо», то ли «шай-бу». Спустя минуту яростных криков дверь подъезда отлетела в сторону, вынося наружу маленького потного толстяка в распахнутом пиджаке, пискнувшего: «Пр-рошу любить и…»

И тут сбоку неразборчиво грянул туш баян, а из подъезда вывалился тощий жених, похожий на сложенную гладильную доску, волочащий на руках дородную невесту, закутанную в меха поверх чего-то белого вперемежку с полупрозрачным. Жених коварно оступился, невеста завизжала, кто-то из толпы рванул на помощь. Молодуху подхватили, выбив из-под нее хрупкую конструкцию мужа, и торжественно водрузили на асфальт.

«Надо же! – с досадой подумал Зароков. – Всего только четверг, а у этих уже свадьба!» Он почувствовал себя очень неуютно и в тоске окинул взглядом путь к отступлению, нашаривая сбоку свои авоськи, но тут кто-то взвизгнул: «Плясовую!», баян хрюкнул, поперхнувшись тушью, и стал гнать из своих астматических недр нечто ядреное и быстрое. Толпа немедленно пришла в броуновское движение, по асфальту остервенело затопали каблуки и шпильки.

Зароков оказался в ловушке. Прямо напротив него ходила ходуном необъятная тетка с ярко накрашенным ртом. От нее, как от русской печи, пыхало жаром, вся она колыхалась как тесто и из глубокого декольте, небрежно зашторенного по бокам обшлагами легкого плаща, как из печных же глубин, норовили выскочить две огромные сдобные булки. Тетка игриво смотрела сверху вниз на Зарокова, отчаянно и дробно топая по асфальту, словно ей нестерпимо жгло подошвы. Зароков нервно сглотнул, разобрал, наконец, тесемки авосек и снялся со скамейки, стараясь вонзиться в открывшийся на секунду просвет между скачущим черным женихом и ногастой свидетельницей в зовущих вверх колготках, бившей чечетку, но неожиданно оказался прямо напротив жаркой тетки. Она схватила его за руки, легко вздернув обе авоськи на уровень плеч, и повлекла его куда-то вбок. Зароков дергал руками, не чувствуя тяжести авосек, стараясь вырваться, но игривая дама цепко держала его за запястья своим ядовитым маникюром и дышала в лицо салатом и водкой. Зароков собрался с силами, неистово рванул в сторону и вывалился из беснующейся толпы на волю, свернув на дорожку, тянущуюся вдоль дома. Тетка испустила какой-то хищный разочарованный рык, но Зароков, не оборачиваясь, уже торопливо шел прочь, выбирая нужное направление между теснившимися домами.

Засунув продукты в голодный холодильник, Зароков тяжело опустился на кухонный табурет и только сейчас вспомнил, что забыл зайти в «культтовары», чтобы купить батареек. Он обозвал себя вслух старым ослом, полез в карман и, вытащив оттуда маленький фонарик, посветил себе на ладонь. Ладно, пока можно обойтись… В магазин, находившийся возле интерната, где только и можно было раздобыть нужные батарейки, идти не хотелось категорически.

На душе было гадко, в ушах, как назойливая мелодия, завывал давешний баян, и топотала каблуками по затылку игривая тетка. Куда же от этого спрятаться, думал Зароков, куда деваться от них от всех с их порядком, с их бессмысленными драками, бездарными свадьбами и никудышными браками, пустыми головами и холодными душами с запахом салата и водки? Где то место, где солнце светит не только на небе, где если кто-то и нужен кому-то, то только не в качестве зеркала для самолюбования? И есть ли такое место вообще? А если нет, то должен же быть какой-то способ, чтобы превратить этот мир из пустого холодильника, где ярко горит лампочка во что-то живое и теплое, где происходит что-нибудь интересное и нужное всем и каждому, и не придется платить за это непомерную и страшную цену. А если этого способа нет, значит, все становится бессмысленным…