Рафаэль Гругман - Запретная любовь. Forbidden Love

– А дальше?! – нетерпеливо потребовал он.

– Когда я вошёл в спальню, он был мёртв.

– С чего бы это? – гаркнул детектив. – Так я и поверил тебе. Взял да помер.

– Сердечный приступ. Вы же знаете Нью-Йорк. Высокая влажность и чудовищные скачки погоды здорового человека превратят в инвалида.

– Это всё что ты хочешь сказать? – саркастично усмехнулся бульдог. – Прямо-таки дитё невинное. А теперь, херувимчик, расскажи нам, как твои нежные пальчики оказались на коробочке и на флакончике «Виагра-Плюс»?

– Очень просто. Я искал телефон его сына. Обыскал карманы и обнаружил лекарство. Я не врач, и не могу утверждать. Это предположение, что таблетки стали причиной сердечного приступа. В его возрасте… – многозначительно произнёс Роберт и осторожно улыбнулся, рассчитывая на понимание. – Передозировка лекарства. Он хотел выглядеть молодцом, и перестарался, – Роберт вымученно натянул на лицо угодливую улыбку.

– Перестарался, говоришь, – с иронической интонацией повторил детектив. – Кто? Ты или он? Во флакончике «Виагра-Плюс» находились таблетки лошадрина. Если не знаешь, что это, поясню: пилюли, выписываемые жеребцам, для поднятия тонуса. Но Стайн конным спортом не увлекался. Следовательно… – детектив не закончил фразу, и издевательски вперился в лицо Роберта.

«Не мог обладать лошадиным лекарством» – догадался Роберт, прикрыв рот ладошкой, и почувствовал, как бешено застучало сердце.

– Вот именно! – радостно воскликнул следователь и зловеще расхохотался, увидев, перекосившееся от ужаса лицо. Приоткрыв крышку гроба, куда мысленно загнал он убийцу, бульдог вскинул победно голову. В испепеляющем взгляде читалось ехидное: «Попался!»

Роберт замер, скованный страхом, потерял способность логически мыслить, чтобы хоть как-то отвести от себя подозрение. Детектив насладился эффектом «удав и кролик», и усилил давление, подталкивая жертву к пропасти.

– Мы изучили историю болезни Джейкоба Стайна, по компьютерной базе данных проверили все ветеринарные аптеки Америки. Результат неутешительный: лошадрин ему не выписывался. Он его не покупал. – Детектив откинулся на спинку стула и с еле скрываемой ненавистью, наблюдая за обвиняемым, сумрачным и растерявшим уверенность, добил его. – Этих фактов достаточно? Кстати, человеку лошадрин противопоказан, в свободной продаже его нет, а без рецепта, выписанного ветеринаром, приобрести его невозможно. Следовательно, кто-то сознательно подменил таблетки. И этот кто-то, ты! – резко повысил он голос. – Расскажешь нам, где ты его раздобыл, или по-прежнему будешь упорствовать? Пальчики на флакончике ведь остались твои.

Стройная система защиты рухнула. Роберт растерялся, понял суть обвинения: в подмене таблеток, и не знал, как доказать невиновность. Неопровержимые факты свидетельствовали против него: бывший полицейский умер в его постели, приняв смертельно опасное лекарство, и на флакончике обнаружены отпечатки его пальцев. Чем опровергнуть обвинение в заранее спланированном убийстве, Роберт не знал.

Бульдог воспринял безмолвие однозначно: «клиент созрел к признательным показаниям», – и затянул петлю, наброшенную на шею преступника.

– Ты как предпочитаешь, с вазелином или всухую? – инквизитор вытащил из сейфа огромный прибор и для устрашения поставил на стол. – Ну, как, штучка, нравится?! – Крокодилы дружно заржали и, предвкушая удовольствие, начали потирать руки. Увидев орудие пыток, Роберт рухнул со стула.

Рассказ о себе в третьем лице, по мнению психологов, позволяет избавиться от негативных мыслей, неизбежных, когда гнетущие воспоминания парализуют разум. Вдох – выдох, вдох – выдох. Гасится свет, тело погружается в глубокий сон.

…Очнулся я в больничной палате. Из далёкого космоса донёсся убаюкивающий голос Питера Робинсона: «Запомни основную заповедь нормального мужчины: возлюби ближнего своего, как самого себя». – Хотя, возможно, услышанное было галлюцинацией – кроме стоящих поодаль двух незнакомых мужчин в палате никого не было.

Страх, отступивший на второй план, медленно возвращался, напоминая предшествующие события, и пока собеседники не заметили пробуждение арестанта, не желавшего себя выдать, полузакрытыми глазами я присматривался к незнакомцам. Высокий и худощавый, в белом медицинском халате – врач. Второй, судя по небрежно накинутому белому халату поверх цивильного пиджака, – похоже, из криминального отдела полиции. Они негромко беседовали, не обращая внимания на пациента, старавшегося не подавать признаков жизни.