Рафаэль Гругман - Запретная любовь. Forbidden Love

– Но причём здесь Джейкоб? Он ведь сам говорил мне, что ненавидит гетеросексуалов.

– Что да, то да. Действительно ненавидит. Я ведь говорю, он расплачивался за грехи молодости. Барбаре, маме Лизы семнадцать, Джейкобу восемнадцать. Возраст скользкий. Плюс алкоголь. Когда спохватились, уже было поздно. Барбара не захотела ломать ему жизнь, сказала родителям, что её изнасиловал незнакомец. Суд пошёл ей навстречу, разрешил выдать новорожденной фальшивый сертификат.

– А-а… – залепетал я, подавленный откровениями. – Вот оно что. А они встречались потом?

– Кто они?

– Джейкоб, Лиза…

– Изредка. Он материально помогал ей, частично оплатил колледж. Он потому и познакомился с тобой, чтобы спасти её. И… Вот, что хочу сказать. Это по его совету Лиза рассталась с тобой. Перед выходом Джейкоба на пенсию в полицию поступил донос, что Ханна – незаконнорожденная. Это тяжело не заметить. Вы как две капли воды. Джейкоб сделал всё от него зависящее, чтобы не запустить следственный механизм. Подготовил заключение предварительного расследования, что это обычная кляуза, сведение счётов из-за бытовой ссоры. Он уговаривал Лизу по примеру Барбары написать заявление, что её изнасиловал неизвестный. Это позволило бы через суд получить для Ханны фальшивый сертификат. Она не дала согласия. Но вы с Ханной настолько похожи, что рано или поздно тебя идентифицировали бы и объявили насильником. А это тюрьма. Лиза спасла тебя. Джейкоб настаивал, чтобы она подписала признание, но она упёрлась. Послала ко всем чертям.

– Я вам не верю. Если она его дочь, пусть даже незаконнорожденная, и они, как вы говорите, тайно поддерживали родственные отношения, то почему Лиза не пришла на похороны?

– А ты невнимательный, – усмехнулся Питер. – На ритуале прощания в похоронном доме обратил внимание на женщину, с ног до головы одетую в чёрное?

– Мусульманку?

– Вот именно. Лиза не хотела быть узнанной, поэтому так оделась. Даже вы, проживший с ней не один год, не смогли её опознать.

– Значит, Джейкобу я обязан тем, что лишён права видеться с дочерью?

– Для вашего и её блага. Всю жизнь Джейкоб чувствовал свою вину перед Лизой, покровительствовал ей. Теперь на правах его друга… Ко мне перешла обязанность заботиться о Лизе.

– Она взрослый человек, в попечительстве не нуждается.

– Я не об этом. На Лизино имя он оставил счёт в банке. Миллион долларов. Она получит его, если докажет, что стала лесбиянкой и избавилась от греховного прошлого.

– Если всё, что вы говорите – не вымысел, зачем она сошлась с Ричардом?

– Женщины непредсказуемы. А Лиза с детства была своенравной и независимой. Такие у неё гены. Она наотрез отказалась от миллиона долларов, посчитав, что расставшись с тобой, обезопасила Ханну.

– Для чего вы всё это мне рассказали?

– Скажи Лизе, что порозовел.

– Нет, не успел. Пяти минут не хватило. Он скоропостижно скончался.

– Это надо ещё доказать. Подумай, – в голосе Питера послышались грозные нотки. – Следствие располагает данными, что смерть Джейкоба насильственная.

Я встрепенулся. Питер снисходительно улыбнулся и предложил сделку.

– Я могу тебя выручить, если будешь покладистым.

Похороны закончились. Не спеша подходили люди. Понурив голову, они следовали мимо нас к воротам кладбища. Питер приложил палец к губам – нас могли подслушать – и скороговоркой выпалил:

– На завтра тебя вызывают в суд. Не делай глупости. Признайся, что был любовником Джейкоба Стайна.

Непреднамеренным разговор не был. Чрезмерная осведомлённость незнакомца, назвавшегося близким другом покойного, удивила, насторожила и вспугнула. Я оцепенел. Питер развернулся, и, не попрощавшись, влился в проходящую мимо толпу, спешащую к выходу. Я стоял, как истукан, никого не замечая вокруг, в полной растерянности, обуреваемый обволакивающими разум гневными думами, как грозовое облако, медленно оседающее на город. «Меня подставили, сделали разменной монетой, игрушкой в руках заговорщиков. Лиза уступила папочке и ловко выставила меня за дверь».

Кто-то ненарочно толкнул меня локтем. Я очнулся и побрёл к выходу. Путь к воротам кладбища заполнился тягостными раздумьями: принять предложение человека, близкого к следствию, назвавшегося другом Джейкоба и Лизы, и, избегая обвинений в убийстве, солгать, сознаться в невинной любовной связи, или сказать правду, и в качестве доказательства предъявить портрет Ханны. Мол, нерадужные знают пределы мужской дружбы и в любом состоянии контролируют эмоции. Лгать или не лгать? Гамлетовский вопрос, на который однозначного нет ответа…