Алексей Бардо - Архитектор

На перекрёстке он повернул в сторону опалённой холодом солнца зеркальной башни корпорации НОВА. Если в деле Митичева и не было надёжных зацепок, то здесь Горин рассчитывал получить хотя бы намёк на то, куда двигаться дальше. Визит в больницу его откровенно разочаровал. Будь чиновник способен самую малость соображать, он дал бы информацию. Тем более, санкция на опрос имелась. А в НОВА, скорее всего, поприжали хвосты. Не стоило ждать лёгкого разговора.

Неожиданно мимо пронеслась красная «мазда» – бензиновая рухлядь. За нею с рёвом сирен пролетели несколько полицейских машин. На следующем перекрёстке Горин увидел эту же «мазду», впечатавшуюся в стену дома. Автомобиль окружили вооружённые гвардейцы. Несколько полицейских выковыривали из груды металла мужчину без сознания. На асфальте в луже крови лежала без движения молодая рыжеволосая девушка. Мужчина, когда его вытащили, очнулся. Он закричал что-то, вроде её имя, вырвался и бросился к ней. Его подкосила автоматная очередь.

Горин сбавил скорость. Тут же под вой сирен «Стрелу» подрезала неизвестно откуда взявшаяся полицейская машина. Дмитрий прижался к бордюру, едва не оцарапав диск на колесе. Выскочил патрульный, сержант, зелёный юнец. Увидев на лобовом стекле «Стрелы» пропуск с жирной надписью «проезд всюду» , он тут же замедлил шаг. Горин сменил гнев на милость, опустил стекло. Остановившись на почтительном расстоянии с виновато-обеспокоенным взглядом, патрульный вытянулся и ударил себя в грудь правым кулаком.

– Виноват, господин федеральный инспектор. Ваши номера не числятся в базе, – громко отрапортовал он.

– Это личная машина, – Горин попытался говорить непринуждённо, но голос всё равно звучал холодно, – не пользуюсь служебной принципиально. Госсобственность нужно беречь. Это собственность нации.

Лицо сержанта сморщилось, будто каждое слово инспектора становилось гвоздём, вбиваемым в его юную голову.

– Что здесь происходит? – Горин кивнул в сторону «мазды». Трупы уже грузили в подоспевший полицейский фургон.

– Операция по задержанию террористов из Национальной освободительной армии, – отрапортовал сержант. Горин сжал губы, глядя на снующих полицейских.

– Разрешите идти, господин полковник? – напряжённое лицо сержанта выражало только одно желание – как можно быстрее сбежать. Горин кивнул. Сержант ретировался. Вереница полицейских машин к тому времени скрылась из виду. Только сиротливо дымила брошенная «мазда». Горин цыкнул. Эта рыжая и её парень… не похожи они на террористов. Дмитрий решил выделить время разобраться. Но позже. Отрываться от расследования нельзя.

Ветер полностью выдул тепло из салона. Горин надел перчатки и тронулся. Аккумуляторы давно просили замены, но руки не доходили. Из-за остановки датчик заряда заморгал красным. Включишь обогрев, машина встанет на полпути и придётся идти четыре квартала пешком, а потом вызывать эвакуатор. Слишком хлопотно. Пришлось помёрзнуть. Когда он запарковался возле небоскрёба НОВА, оплатив заодно час зарядки в терминале, машина вовсю сигналила, что вот-вот сдохнет.

Модель № 102

После того как Горин отправил за решётку троих чиновников из НОВА за грандиозную растрату, он входил в здание, не заказывая пропуск. Даже удостоверение не показывал. Улыбчивые девушки администраторы только учтиво спрашивали: «Вы к кому?», наверняка подразумевая «За кем?», звонили «наверх», и через несколько минут перед ним представал какой-нибудь менеджер, каждый раз новый, немой тенью сопровождавший к председателю совета директоров. Схема сработала опять.

Кабинет главного Дмитрию нравился. Просторный, светлый, обставлен дорого и со вкусом в минималистичном стиле. Особенно его привлекало панорамное окно, из которого город – как на ладони. Пока председатель с говорящей фамилией Золотов пыхтел возле кофемашины, отчего-то кофе он любил делать сам, Горин, развернувшись к окну, откинулся в чертовски удобном кресле со всевозможными поддержками и вибромассажем, и смотрел на переплетение холодных улиц, где всё ещё, должно быть, дымилась «мазда» этих Бони и Клайда. Уйти на пенсию и заняться архитектурой – это оставалось мечтой Горина. Он считал, что чувствует города, их особенные вибрации. И видел то, что многие не замечали – красоту, сокрытую там, где ей, казалось бы, не место.

Его взгляд скользил по городу. Стекло. Изгиб. Сталь. Рёбра бетона. Цепкая арка моста. Метро тяжело дышит, проглатывает человека за человеком. Лезвия ступеней. Зеркало. Мрамор. Затем неожиданно что-то улавливается, становится понятней в нагромождении конструкций и материалов. Красота – математическая точность построек, динамика множества точек, образующих завершённые фрагменты пространства. Собственно, полихедроны мегаполисов – проекция наших представлений об идеальном.