Catrine Crane - Жить

Спустя три дня, я заметил, что понемногу прихожу в себя. Помимо пустоты появились редкие мысли, которые сподвигли меня заняться хоть чем-то, желательно немаловажным. Я вышел из дома и побрел на работу пешком. Только там я теперь мог оказаться полезным и то вряд ли. Просто больше не мог находиться в квартире в гнетущей тишине, в сером одиночестве. Общественный транспорт не ходил в целях безопасности. ТВ и радио не работали, интернет с перебоями. Новости появлялись редко. Было не до новостей. Обстановку в основном освещали в социальных сетях, когда удавалось выйти в сеть. На дорогах встречались редкие машины, светофоры мигали желтым. Я шел и не узнавал город. Пустынные мёртвые улицы, наспех заколоченные окна, трупы. Море трупов. На автобусных остановках, возле подъездов и магазинов, прямо на тротуарах. Везде. В голове невольно промелькнула мысль: «Хорошо, что зима и достаточно холодно». Город тяжко переживал время, когда добрая половина населения перестала его обеспечивать, а другая находилась в панике. Не пришлось ждать перебои с водой и электричеством. Все силы бросили на то, чтобы не допустить прекращение работы жизненно важных предприятий. Это давалось с большим трудом. Людей не хватало, и организовать их в таких условиях было крайне проблематично. Наверное, если бы все же пришлось выбрать одно слово, я выбрал бы хаос.

Паника утихла не сразу, ещё долгое время выжившие ждали конца, пока не поняли, что конца не будет, что люди больше не умирают и пора продолжать жить, выбираться на свет. Ресурсов и возможностей стало больше, но рабочей силы меньше. Это породило еще больший хаос и неразбериху. Как обычно, нашлись те, кто извлекал личную выгоду из страшных событий. На улицах господствовало мародерство, грабежи, убийства. Теперь возникла иная опасность. Дома тоже нельзя было быть уверенным, что к тебе не придут. Людская масса все ещё была напугана и становилась неуправляемой. Многие, гонимые страхом, покинули большие города. Кто-то напротив тянулся к сосредоточию скопления людей, поближе к стабильности, медицине, рабочим местам, инфраструктуре. Четкого понимая, где лучше, не было. Чтобы выживать, сбивались в группы, так казалось надежнее. В некогда перенаселенном городе М. осталось по официальным данным не больше четырех миллионов жителей. Я предпочитал пребывать в одиночестве.

В первые дни, после того как не зафиксировали больше ни одного случая смерти от вируса, началось восстановление города. Действовали быстро, решения принимались здесь и сейчас. В первую очередь нужно было что-то делать с умершими. Убирать трупы начали сразу, но людей и организованности катастрофически не хватало. Тут человечность отошла на второй план. Вряд ли кто-то из ныне живущих точно знает, где захоронен прах погибших от болезни родственников. Тела сжигали массово, без разбора.

Во-первых, пока они не стали разлагаться, во-вторых, боялись, что мертвые все еще могут переносить заразу. Умерших было в разы больше, чем живых. Спустя год в городах стали устанавливать мемориалы с длинными списками имен людей, чьи жизни унес страшный вирус. Дань уважения к умершим, которых не удалось проводить в последний путь должным образом, и к безутешным родственникам, которые не смогли проститься с родными. Страшное время, когда просто необходимо было забыть о личной трагедии и сплотиться во имя будущего. Звучит немого пафосно, но когда на деле столкнулся с тем, что людей стало чуть ли не в два раза меньше, понимаешь как никогда, какое значение они имели. Теперь не было личных желаний, точнее о них думали в последнюю очередь. Приоритет – потребность и благо общества. Правительство пропагандировало идею восстановления для будущих поколений, недопущение упадка цивилизации. Люди по большей части верили и следовали идеям, даже те, кому не было ради кого строить будущее. Кто-то из страха перед новыми законами, кто-то по личным убеждениям. Кто-то не верил, не боялся и не следовал. Всегда найдутся те, кто против системы. Никакая трагедия не заставит их мыслить и поступать иначе, даже трагедия мирового масштаба. Даже если весь мир рушится, непременно найдутся те, кто извлечет из событий выгоду.

Со временем жизнь более или менее устаканилась, страх постепенно уступил потребности жить, а не выживать. Но это было не так-то просто. Многие привычные составляющие повседневности исчезли. Сфера развлечений вовсе стала подпольной. Главы государств, под страхом суровых наказаний, запретили тратить ресурсы на то, что не способствовало восстановлению мира. Люди не возражали, понимали, что нельзя снимать кино пока не хватает врачей, спасателей, инженеров, строителей. Да и не до развлечений после такой трагедии. Правда, спустя время, всё же осознали, что без эмоциональной разрядки никуда. Так появились тайные увеселительные заведения – бары, кинопоказы, кафе, клубы и другие места, где предлагались развлечения на любой вкус и кошелек. Правительство оставалось непреклонным в этом отношении. В случае поимки наказывали и посетителей и владельцев. Но все проявляли осторожность и случалось это крайне редко.