Евгений Сивков - Как опоздать на собственную смерть

Мне показалось, что монах одобрительно закивал, будто получил желаемый ответ на свои замечания. Или мне это только привиделось?

Мы задержались у источника. Измученный жаждой, я бросился к воде, но монах одернул меня, резко перейдя на свой родной язык. Такая перемена возымела действие – я застыл как манекен. Монах нагнулся и будто понюхал воду. Через несколько секунд он одобрительно кивнул головой, показывая, что ее можно пить. Я припал к струе. Странно! Холодная жидкость вливалась в мое порванное жаждой горло, но мука не пропадала. Конечно, я разозлился и наотмашь ударил струю. Монах все с тем же дежурным безразличием знаком запретил мне гневаться.

– Не надо! – голос ламы неестественно громко прозвучал в тишине долины. – Гнев разрушает! Ты должен сопротивляться ему!

Я не смог ничего ответить, только резко хохотнул и сказал:

– Не плюй в колодец – вылетит обратно!

Монах растянул губы в подобии улыбки, и я понял, что шутка ему понравилась. Это стало небольшой компенсацией за все пережитые муки – показалось, что общение хоть как-то налаживается.

В Катманду [17]мы с Лелей прибыли вечером. Я никогда здесь не был, зато Леля вела себя так, будто каждый день приезжает сюда на работу. Добрались до гостиницы и разошлись по номерам. Встретиться договорились через час – обсудить план действий.

Не успел я бросить сумку, как в дверь постучали. Решив, что это Леля и что она забыла сказать нечто важное, я не задумываясь открыл.

На пороге стоял монах в малиновом одеянии с желтой полосой на плече и широко улыбался.

Наши глаза встретились. Меня охватило непостижимое ощущение – словно энергия ламы золотистым шариком проникла внутрь меня и взорвалась там мягким беззвучным ударом, рассыпавшись на мириады искр.

Лама жестом показал, что я должен следовать за ним.

Я достал из кармана телефон, но монах закачал головой и показал более настойчиво, что нам нужно идти. Повернулся и поплыл по коридору. Я пошел за ним. Мы шли, но никто не обращал на нас внимания. Будто нас вовсе не было. Спустились на первый этаж, пересекли холл, и опять ни лакей, ни дежурный при входе даже не взглянули нам вслед. У меня возникло впечатление, что с того момента, как мой взгляд встретился с глазами ламы, для всех окружающих я стал невидимкой – они попросту перестали меня замечать. Как будто взрыв золотистой бомбочки внутри окружил мое тело непроницаемым для обычного человеческого взгляда экраном. Я чувствовал – все мои знания, все отношения, к которым я привык, все достижения и социальные статусы и даже личный жизненный опыт остались снаружи – за этим невидимым экраном. Там, где среди базарного дня кипит жизнь. А внутри… Внутри было беспомощное существо, потерявшее точку опоры, которому предстояло всему учиться заново и начинать жизнь с самого начала.

Словно ухватившись за тонкую ниточку последней надежды, я послушно брел за ламой. Мы вышли на окраину города, здесь началось наше восхождение в горы.

Солнце коснулось горизонта, и мы остановились на ночлег. «Добрый» монах обильно закидал камни пучками какой-то местной травы, которая воняла одновременно и серой, и пшеницей, и указал мне на это ложе аскета. Возмущаться было бесполезно, я лег и тут же почти потерял сознание. Где заночевал сам монах, я проследить не успел. Он будто испарился, а подтверждением того стало чувство одиночества. Глубокая грусть покинутого в вечности человека. Вы когда-нибудь ощущали такое? Согласитесь, момент не из приятных!

Сквозь полузабытье я вспоминал Лелю. Когда мы летели в Тибет, она говорила, что пройти подобное испытание можно и в Москве, не выходя из своего кабинета: организуй себе нехватку кислорода, увеличь дозу азота в воздухе и встань на беговую дорожку – через десять минут мозг сделает свое дело!

– Это доказано! Мы делали опыты на мышах. При повышении содержания в воздухе азота у них появлялись признаки тревоги, особи становились суетливыми, ухудшалась память. Они даже путь к кормушке забывали, и, что самое показательное, наши мышки переставали чувствовать боль. Не зря многие, кто пытался покорить гору Кайлас [18], останавливались на полпути. Особенно пожилые. В их мозгу начинались необратимые процессы, и они очень быстро умирали.

– Так ты раскрыла тайну Тибета?

– Если бы! – печально вздохнула Леля. – Я всего лишь рассказываю, к чему тебе стоит готовиться.

Кто-то легонько ткнул меня в плечо! Я не сразу сообразил, кто передо мной, но про себя подумал: «Раз я что-то чувствую, значит, не все так плохо».