Евгений Сивков - Как опоздать на собственную смерть

На стене замигало табло. Полковник подошел к нему, приложил палец к датчику и осуществил еще пару действий. Оказалось, что за табло находилась ниша, в которой хранится одежда.

– Если вы хотите попасть туда, придется немного принарядиться, – полковник вытащил из шкафа один из костюмов и указал на него. – Это телогрейка!

Серебристый цвет одежде придавала простеганная аккуратными ромбиками фольгированная ткань. Капюшон, перчатки, что-то вроде валенок. Я протянул руку.

– Нет! Пройдите в раздевалку. Мария Сергеевна вам поможет.

– Готовы? – испытующе спросил врач.

– Да! И попросите Марию Сергеевну быть повнимательнее! – выдавил я из себя.

– Шутите?! Это хорошо! – полковник одобрительно похлопал меня по плечу. – Жизнь бьет в вас с необычайной силой! И это очень кстати. Вдруг у вас действительно получится.

– Что получится? – не понял я. – Не совсем уловил… Чего вы от меня ждете?

– Эх, молодой человек! Я же начал рассказывать вам про то, что наши ученые умы решили использовать вас как экстренное средство. Вот и дерзайте!

– Но что я должен совершить? Чего они от меня ждут?

– То, что ваш отец находится, так скажем, не совсем в обычном положении, вы, я думаю, поняли. Мы бы не стали вас искать, но… правая рука…

– Опять вы!.. Я же просил!

– Да как это в твою голову запихнуть? Ты уверен, что «врубишься»? – потерял терпение врач. – Слушай внимательно! Твой отец лежит здесь тридцать лет, и все это время тело его было твердым как камень. Собственно, как и должно быть в состоянии сомати. Но дело в том, что двадцать три дня назад приборы стали «шалить». Подскочил уровень азота в воздухе, и, что очень странно, повысилась влажность внутри камеры. Мы провели осмотр и обнаружили, что правая рука твоего отца приобрела подвижность. Кожа стала мягкой, пальцы шевелились как живые. Мы не знаем, что это означает. По данным различных источников, такое случается тогда, когда душа «спящего», гуляющая «там», подвергается какому-либо воздействию. Но кого встретил в иных мирах твой отец, неизвестно. Друга или врага? Возможно, он хочет вернуться, но что-то держит его. Опасность в том, что с каждым днем натяжение нити растет, а чем это может закончиться, ты уже знаешь. Если процесс будет прогрессировать – твоему отцу осталось не больше двух-трех месяцев… А теперь дерзай! Представь, что душа твоего отца «зацепилась» за что-то там наверху. Вытащи ее оттуда!

– А надо?

– Без сомнения! Иначе он просто умрет.

– Тогда я пошел!

Мария Сергеевна инструктировала меня, как заботливая мать. Причем, за кого она переживала больше – за отца или за сына, было неясно. Она проверила костюм еще раз и вынесла вердикт:

– Готов!

Я толкнул тяжелую стеклянную дверь.

Холод окатил меня и заставил поежиться. Подошел к пьедесталу. Я больше не видел нить, не видел лучей, но зато я был рядом с отцом. Меня поразило наше удивительное сходство. На вид ему было около тридцати. Отец, пожалуй, был только слишком худым.

«Калорийная диета, и через недельку мы будем как братья-близнецы», – подумал я, разглядывая его черты.

Присел на корточки рядом с ложем.

«Правая рука!..» – вспомнил я слова доктора и потянулся к отцу. Кисть поддалась, и я почувствовал через ткань обжигающий лед.

– Нет, я так не могу!

Я сорвал перчатки и схватил отца за руку. Кости заломило от холода, а дыхание сорвалось, но я не сдался.

– Пап! Ты меня слышишь?

Тишина не проронила ни звука.

– Отец! Ты здесь? – позвал я. Ни ответа, ни знака я не дождался. Сидел, держал отца за руку и перебирал все, что может помочь в такой ситуации: молитвы, раскаяние, просьбы, жертвы… Мысли унеслись очень далеко.

Я очнулся от зверского холода, который коварно заполз под защитный костюм. Так я понял, что надо уходить.

Потом я вспоминал, как охала Мария Сергеевна, возвращая к жизни мою замерзшую руку, и как суетился вокруг меня Москалев.

– Как ты? Как самочувствие? – виновато спрашивал врач.

– Вроде живой! Но я…

– Значит, не сработало, – обреченно произнес Сергей Валерьевич.

Я в ужасе посмотрел на полковника.

– Все напрасно?

Врач промолчал, но спустя минуту добавил:

– Все кончено. Ты не сможешь ему помочь. И никто не сможет. Нам пора. Я должен тебя проводить. Это секретный объект, и здесь долго находиться нельзя.

Обратный путь мы проделали в полном молчании. Мария Сергеевна сопровождала нас. Вышли из лифта на первом этаже и пожали друг другу руки. Я заметил, что Москалев медлит с расставанием.