Андрей Останин - Нарывы пространства

– Нет, ты моральный урод!

– Ну, а я и не спорю. Всегда совмещаю приятное с полезным.

Денисыч присел рядом со скорчившимся учёным и сунул ему стакан с вином. На этот раз Миша и не подумал отказаться. Выпил единым духом, но, с непривычки, сморщился конечно.

– Дрянь какая! – выдохнул с отвращением. – И всё-таки – зачем? Легче тебе от этого станет?

– У нас времени много, объясню, пожалуй.

Денисыч в небо глянул, зажмурился – что кот на завалинке.

– Когда-то, в давние времена, чтобы убить человека, нужно было посмотреть ему в лицо. Ну вот не было тогда ни бомб, ни ракет, ни длинноствольной артиллерии. И к врагу нужно было подходить вплотную. А ещё, была у людей забавная традиция: правитель сам вёл в бой своё войско. Согласись, справедливо: кто принял решение воевать – первым голову и подставляет.

Денисыч поднял перед собой руку, указательным пальцем многозначительно покачал.

– Свою, заметь, голову. А потом традиция умерла. И на войну стало принято посылать.

Неожиданно лицо его перестало быть благостным. Жёстче пролегли глубокие складки, взгляд затвердел и губы в острую нитку истончились.

– Так вот, дружище. Всю мою жизнь я выполнял приказы, ты прав. Кто-то решал начать войну и посылал воевать меня. А потом оценивал, хорошо ли я это делал, не наградить ли чем-нибудь. А можно и не награждать, тоже не сдохну. Так вот, единственный раз в жизни я хочу, чтобы меня не посылали умирать. Пусть хоть раз они меня на смерть поведут!

– Но ведь в том, что случилось с Землёй они не виноваты! – воскликнул возмущённо Мишаня.

– Послать меня сюда это им не помешало.

– Но ведь они обещали отправить сюда твою дочь!

– Да, первой же партией, – покладисто согласился Денисыч. – Но ты плохо знаешь этих людей. Никогда не дойдёт очередь до первой партии! Потому, что найдётся миллион важных государственных и глобальных причин отправлять внеочередные партии. Всегда найдётся миллион людей, которые намного важнее для них, чем моя дочь. И не думай, что меня обманули. Нет, до неё просто не успеет дойти очередь.

Миша покосился на стаканчик в руках напарника, словно хотел добавки попросить. Но не решился, только тяжёлой головой из стороны в сторону помотал.

– Тогда почему ты здесь? Если ты уверен, что они не будут спасать твою дочь, почему согласился лететь сюда?

– Что бы спасти её самому. Я взорвал бы эту планету, даже если бы здесь рай оказался. Просто потому, что в этот рай не попадут те, кто его действительно заслуживает.

– Теперь ты решаешь, кому стоит жить? – хмыкнул Миша.

– Я давно решил, кому жить не стоит.

Замолчали тягуче, надолго. В преддверии смерти планеты поболтать оказалось совершенно не о чем. Денисыч хмуро глядел на небо и неспокойное томление разливалось в груди. Как бы не помереть раньше времени, самая-то радость впереди! Вот обидно будет не увидеть. А тут ещё умник этот окосел с одного стакана, бормочет что-то, глядит в песок и чертит пальцем. Ладно бы хоть формулы писал, как Архимед перед смертью, так нет же, выводит замысловатые каракули, импрессионист доморощенный. Хотя, может это и есть формулы? Их, учёных, поди разбери.

– Грустишь, Мишуля? – толкнул бедолагу локтем. – Не надо, скоро начнут сливки общества подтягиваться, развлекут нас – обхохочемся.

– Нельзя было так делать, Константин Денисович, – прошептал тот. Успокоился, про вежливость вспомнил.

– Согласен, так себе люди, но люди всё-таки.

– Тебе-то что за печаль? – искренне удивился тот. – Ты о моих планах не знал ничего, не тебе и совестью маяться. Не твою задницу в аду поджаривать будут. Ты прямо отсюда в рай попадёшь, вот и костюмчик у тебя беленький, подходящий. Только крылышки присобачить. А меня, в таком виде, только в ад. В трусах-то грязных.

– Всё шутите? – кисло скривился тот. – Налили бы лучше… Выпить-то, вроде, не грех?

Денисыч с готовностью набулькал стаканчик и протянул Мише.

– Ты не стесняйся, баллон большой, до смерти хватит. Каламбур. А над тобой, Мешок, я просто изумляюсь! Ты бомбу сделал такую, что целую планету вдребезги разнесёт. И запустил её уже!

– Не сам! – возмутился тот.

– Какая разница? Главное – она планету взорвёт, а ты сидишь и думаешь, не грех ли вина стаканчик выпить. Тебе ли, мил человек, о грехах-то беспокоиться?

– Конечно! – вскинул нос картошкой Мишаня. – Вам, с вашим боевым опытом, вообще об этом думать смысла нет. Вот вы и о других так судите.

Денисыч отмахнулся от Мишани, словно тот глупость какую, по недомыслию, ляпнул.