Ольга Акулова - Привидение Зануды

Сосед похлопал Александра Климентьевича по плечу и они снова выпили.

Александр Климентьевич пробормотал: «Да-а! Бросили и с балкона сбросили! Судьба!»

Сосед обнял и потряс его за плечо: «Жизнь. Держись, братка белорусс. Мы не из этих абы каковских. Бабы нас не вышибут из седла! За мужскую солидарность давай!»

Так они пили до самой ночи и легли спать на той же террасе. Хозяин трактира даже любезно вытащил им старые матрасы. Весь поселок знал, какое у Александра Климентьевича случилось горе.

Оранжевые цветы на балконе, без присмотра хозяйки быстро увяли, вертушка вскоре завалилась на бок и больше не крутилась, Александру Климентьевичу надо было жить дальше, и он готовился к зиме, как это было принято и заведено в их поселке. К осени он уже изрядно устал от всеобщего внимания и опеке. И теперь вез с огорода к дому груженую тачку, с несбыточной мечтой, чтобы по дороге никого не встретить. Но у подъезда на старых обтрепанных стульях сидели две старушки. Дружно поздоровались, назвав его по имени отчеству.

Александр Климентьевич сразу отрапортавался: «Здравствуйте. Везу морковь. Хранить буду в песке.»

Старушка в синем платке и теплой курточке, попыталась что-то сказать, но не успела, нее изо рта вылетело только приглушенное: А-а.

Александр Климентьевич без выдоха продолжил: «В бочке. А от мышей ничего делать не буду. У нас в подвале котов полно».

Старушка опять встряла со своим: «А-а»

Александр Климентьевич не дал ей слова молвить: «Картошку на выходных буду копать. Много. Крупная. Удобрял коровьим навозом с нашей фермы».

Старушка наконец вдохнула и залпом выпалила: «Хороший ты мужик, Климентьич, а в партизаны я бы тебя не взяла! Болтлив больно, не обижайся. А я только и спросить хотела: поедешь ли в город. Мне к эндокринологу надо, а кто подбросит, не знаю».

Александр Климентьевич расслабился и улыбнулся: «Ну, хоть кто-то о чем-то другом спросил! В четверг, в три выезжаю, подброшу, только не опаздывайте».

Старушка ответила: «Спасибо. Поняла. А сам как?»

Александр Климентьевич помрачнел: «Замечательно. Зина не звонила. У меня все хорошо. До встречи». Выпалил он и повез тележку дальше в подъезд, убирать в подвал.

Разговорчивая старушка зашептала своей подруге: «Довела его Зинка. Раньше слова не вытянешь, а теперь трещит, как автомат Калашникова».

Вторая подтвердила: «Похудел, осунулся. Окна моет два раза в неделю! Раз любовь сушит, значит сердце есть».

Первая добавила: «Хороший он. Хороший. А путя в жизни нету, ох, нету. Хоть песни пой, хоть пляши».

В подвале Александру Климентьевичу тоже была не судьба одному остаться и спокойно поработать над раскладыванием на хранение овощей. Соседка Наташа, которая возилась в соседнем подполье, сначала выглянула, когда услышала звуки вошедшего человека, потом вылезала и подошла.

– Александр Климентьевич! Как хорошо, что я вас встретила! Здравствуйте!

Он поздоровался.

Наташа восторженно продолжила, как школьница при чтении Лермонтова, хотя тема была куда прозаичнее и самой Наташе доходил четвертый десяток лет. Уже и фигура погрузнела и овал лица немного поплыл: «Как хорошо, что я вас встретила! А то вы, как будто меня избегаете…»

Александр Климентьевич вежливо и наигранно весело ответил, в душе кляня, избыточную населенность их маленького поселка: «Да что вы такое выдумали?! Зачем мне вас избегать?»

Наташа продолжила: «И я говорю, зачем?! Женщина я не старая, здоровая… Многие говорят, симпатичная».

Александр Климентьевич понял, что беседа затянется и во что-то обязательное, ненужное выльется: «Я вроде бы, не собирался оспаривать эти постулаты. Совершенно согласен!»

Наташа более уверенно улыбнулась: «Могу я вас пригласить, ко мне вечером, чайку попить? Я чудный пирог с вишней испекла. Может быть вместе фильм хороший посмотрим?»

Александр Климентьевич понял, что надо пресекать зло в зародыше: «Извините, сегодня вечером я занят. Очень занят!»

Наташа заметно скисла, поняла, что с ней не хотят встречаться: «Да?! Извините. Спрос не грех».

– Спрос не грех, да в нем намек, добру молодцу урок. – продолжил он тарабарщиной, чтобы замять неловкость.

– На что это вы намекаете? Вот так просто, обидеть хотите? – Наташа уже надулась

Александр Климентьевич подумал, что еще слез в подвале не хватало, если еще кто-то зайдет, вообще не отмоешься: «Вас! Никогда! Извините, это была шутка. Мне морковь в подвал отгрузить надо».

Наташа вроде бы передумала плакать, но забубнила ворчливо, переключаясь на дела в своем подвале: «Морковь. Конечно. Морковь превыше всего. Зачем друзья, да еще женщины, когда в жизни мужчины есть три мешка морковки».