Ева Вишнева - Кокон

«Не торопись, подумай». Весея отошла от полок, села за стол, где сын обычно делал уроки, положила перед собой карандаш и бумагу. Нужно было записать все, что она помнила про ладень.

Золотистые початки опрыскивали средством, которое в большой концентрации было ядовитым для всего, кроме ладеня, а в маленькой работало как удобрение. Именно поэтому в тридцати шагах от поля деревья, кусты и травы росли буйно, плотно, а в пяти шагах чернела голая земля, и еще находили мертвых мышей и птиц.

В то время, когда ей было шестнадцать, про поле знали всего пять человек из поселка. Конечно, поселковый глава. Двое рабочих – их каждое утро забирали на машине с темными стеклами, везли окружными дорогами. Какую-то долю информации донесли и до начальника склада: он поставлял материалы для нужд поля. Ну а пятым и совершенно случайным человеком стала она сама, Весея.

Многие догадывались, что по-настоящему мистического в гиблых местах мало. Кто-то, наверное, в своих домыслах был недалек от истины, но проверять, докапываться до правды себе дороже. Молчать и забывать, принимать на веру любую выдумку, любую сплетню, не выбиваться из общего хора – этому научили и год от года наведывающиеся досмотрщики, и выступления главы со своими прихвостнями, и злые языки, в любой момент готовые раздуть искру до пожара, как случилось с Миткой.

«Могло произойти и со мной, – подумалось Весее. – Нет, я скорее вошла бы в число первых сплетниц». Да, так и случилось бы – если бы не встреча, разделенные на двоих секреты, долгие разговоры и теплый шепот на ухо, тайная свадьба.

Каким смешным казался ей муж в той маске – будто бы на голову надели стеклянную банку. И собственные руки в плотных белых перчатках, неудобная, обтягивающая тело двухслойная одежда, сапоги с массивными подошвами. Она помогала мужу обрабатывать ладень, стояло засушливое лето…

Лето! Весея зацепилась за воспоминание, записала слово, оттолкнулась от него. Ладень опрыскивают три раза – поздней весной, после посадки. Потом в первой четверти лета, когда проклевываются ростки. И последний раз – когда начинают зреть початки. Сразу после опрыскивания не то, что прикасаться голыми руками, приближаться к полю нельзя.

Впрочем, яд довольно быстро выветривается. Если дует ветер в сторону поселка, жди болезни. У некоторых людей появляется небольшой жар, а животные будто впадают в апатию, отказываются от еды, подолгу спят. Так продолжается чуть меньше недели, а потом все возвращается на круги своя. А еще через неделю палисадники начинают цвести, пестрят всеми красками, даже если погода к этому ну никак не располагает.

Ближе к концу осени ладень созревает, и его можно собирать голыми руками, не опасаясь за здоровье…

Тупик. Весея расстроилась. Она вспомнила многое, но все не годилось. Одно ясно: Митке повезло подобраться к полю в начале осени, а не в разгар лета. Но как определить повреждения и быстро вылечить девочку, Весея по-прежнему не знала.

К Ждане она возвращалась с тяжелым сердцем. Соседка продолжала дремать на кухне, а вот Воика нигде не было видно. Почувствовав раздражение, Весея направилась к комнате девочки, аккуратно заглянула. Сын сидел на полу, прямо под окном, держал Митку за свесившуюся с кровати руку.

– Я же просила тебя не делать этого!

–Ой, мама, ты так быстро, – Воик вскочил на ноги, аккуратно переложил руку девочки на одеяло. Сказал умоляющим голосом. – Извини, пожалуйста.

У Весеи на языке крутились несколько слов, но высказать их помешала проснувшаяся Ждана. Увидев Весею с сумкой через плечо, Ждана застыла в дверях кухни, в глазах затеплилась надежда. Весея не выдержала и десяти секунд этого взгляда:

– Может статься, я не смогу помочь. Твоя дочь и правда ходила в гиблое место. Она во всем созналась.

– Да быть не может, и ты туда же?! – Ждана побледнела и вышла из кухни. Из коридора, со стороны Миткиной комнаты, послышалась возня.

Пока мать с дочкой разбирались, Воик усадил Весею за стол, чиркнул спичкой, зажег плиту. Буркнул:

– Я заварю чай.

– Только не успокоительный. А не слишком ли ты расхозяйничался на чужой кухне, сынок?

Мальчишка усмехнулся и посмотрел на нее, будто говоря: “Им сейчас не до нас”. Весея принялась разбирать сумку.

Двадцать минут спустя в коридоре скрипнул пол. Ждана закрыла за собой дверь, и тут же привалилась к ней спиной, будто разом лишившись всех сил.

– Мерзавка. Дура. Совсем головы на плечах нет. И так про нашу семью уже невесть что судачат, а она такую дурь делает. Видимо, для того, чтобы нас совсем со свету сжили.