Иван Митряйкин - Поцелуй Ехидны

– Мальчик, ты что здесь делаешь? Тебя, наверное, ищут?

Подросток молчал. Влад подошел почти вплотную – и в нос ударил кислый запах, вызывающий какие-то смутные ассоциации. Влад медленно протянул руку и взял подростка за плечо – кожа да кости. Развернул, чтобы заглянуть в лицо – и отшатнулся. На лице белым туманом светились глаза, зрачки отсутствовали, Влад видел только сплошные пульсирующие белки. Страшное и отвратительное зрелище. Из уголка рта текла темная слюна и капала с подбородка.

– Мальчик, ты кто? – снова попытался наладить контакт Влад. – Ты из школы? Какой класс? Кто твой воспитатель?

Мальчишка зашипел, как бы силясь что-то сказать, но у него не получилось, лишь темная слюна полетела во все стороны. Влад отшатнулся, сделал шаг назад. Подросток, все так же шипя, пошел на него и, приподняв руку, коснулся его кисти. Прикосновение было неприятным, каким-то липким и нечистым. Влада затрясло, он опять отшатнулся и закрыл лицо руками, пытаясь спрятаться не столько от прикосновения, сколько от запаха. Кислого запаха ямы, которая в детстве чуть не стала его могилой. Что-то влажное и холодное коснулось тыльной стороны ладоней – это были пальцы мальчика. Влад сделал еще шаг назад, пальцы исчезли, но ощущение прикосновения осталось.

И тут тишину прорезал шум мотора. Влад отнял руки от лица, увидел свет фар и сделал шаг в сторону, пропуская автомобиль. Огляделся – рядом никого не было. Ни мальчика, ни запаха, ни тумана. Гудела трасса, а проехавший мимо автомобиль, светя белыми огнями, сдавал назад. Стекло плавно опустилось, и раздался знакомый голос:

– Ну и что ты стоишь посреди дороги и плачешь? Машина сломалась? Так не беда – починишь!

Влад наклонился к окну. Матвей улыбался во все тридцать два зуба за рулем тонированного минивэна.

– Садись, подвезу. Только в школу заскочим, я там папку оставил.

Поляк не пил. Не то чтобы здоровье не позволяло, оно-то как раз позволяло. Он просто не любил, когда мозги начинали работать по-другому, не так, как он привык. Почему его называли Поляком, никто не знал. Он, по его же словам, не имел к Польше никакого отношения, но кто-то когда-то назвал его Поляком – так и прижилось. Был он не высокий, не толстый и не плотный, а скорее пухлый, или объемный, лицо круглое, красное, из-за очков смотрели ну очень хитрые глаза, и толстые стекла этого не скрывали, а скорее подчеркивали. Жил он в старом доме, который остался с того времени, когда здесь была территория Польши, и земли еще не отошли к Советам. Такие дома, как и дома более старой постройки, можно было увидеть в лесу около школы; часть их пустовала, а в некоторых еще жили – в основном, школьные работники. Чужие здесь не селились.

Да, Поляк не пил и в очередной раз пытался втолковать это своему заклятому другу и соседу. Друга звали Василий по прозвищу Борода. Борода проработал в школе всю свою сознательную и, что скрывать, довольно часто бессознательную жизнь. Он считался самым старым и знающим работником. Даже ходили слухи, что руководство часто приглашало его к себе и советовалось с ним. Но эти слухи Василий сам и распространял. Все знали, что вызывают его в очередной раз просто на ковер за очередной загул и пропесочивают неслабо. И он после этого показывал чудеса недельной трезвости. Ну а потом исчезал на пару дней и возвращался помятый и пахнущий совсем не фиалками.

– Я не пью и не буду, – уверенно сказал Поляк, отодвигая налитый до половины граненый стакан.

Борода хмуро на него посмотрел и сплюнул желтой от никотина слюной на немытый пол.

– Слабак ты и совсем не друг! С Бородой все пьют, а ты не пьешь. За что ты меня так не уважаешь?

Такое было не впервой, и Поляк благоразумно промолчал.

– Ну ладно, не хочешь, как хочешь.

Борода коротко выдохнул и мелкими глотками выцедил водку. Взял из банки из-под паштета недокуренную сигарету. Чиркнул спичкой. Со вкусом затянулся.

– Ты хотя бы прикуси. – Поляк пододвинул к нему тарелку. На ней горкой возвышалась кислая капуста, лежал хлеб. Рядом на разделочной доске громоздились крупные ломти вареного мяса, а сбоку стояла открытая банка горчицы, из которой торчала чайная ложка.

– Новости вчера смотрел? – спросил Борода.

– Международные или наши?

– Наши. Мне международные, в общем-то, до одного места. – Борода жестом показал, до какого. – Врут ведь и у них, и у нас. Только у них про нас, а у нас про них. Так к чему я? А вот к чему: слышал, что там президенты опять придумали?