Наталия Шитова - Неспящая

Вот здесь Лёха со своим сарказмом был в тему. Ему не полагалось делать ничего, помимо того, что приказано. А приказано было выполнить частный заказ и отловить беглеца. И приказ ему отдавала не я.

Я вытащила телефон и набрала Эрика. Когда дядя ответил, я описала ему наш рейд коротко, но в красках.

– И что ты предлагаешь? – без энтузиазма уточнил Эрик.

– Я везу его к тебе.

– Почему?

– Потому что нельзя его возвращать туда, где его держали.

– Лада, я знаю, что ты весь свет готова пожалеть, но давай как-нибудь пореже, а? Через два раза на третий хотя бы… У меня мест нет.

– Эрик, я обещала ему помочь!

– У меня подвал не резиновый.

– Эрик, он совсем сопливый ещё. А его там кололи и, похоже, ментолином.

– Оу… – отозвался Эрик. – Ты уверена?

– Насчёт ментолина – не гарантирую, но пацана до полусмерти залечили.

– Ладно, я сам разберусь. Вези… Скажи старшему группы, чтобы заказ держал открытым.

Я убрала телефон и повернулась к Алексею:

– Парня везём к Эрику. Заказ не закрывай.

Алексей только воздел руки и возвёл глаза к небу.

– Вот почему, Ладка, как только ты идёшь со мной, так ни одно дело нормально не заканчивается?

– Не знаю. Совпадение.

– Кому совпадение, а кто опять мимо премии, – проворчал Лёха себе под нос. – Ладно, давай в машину.

Я пошла к чердачному окну, Алексей поплёлся за мной.

Мы влезли на чердак, спустились на лестницу, и я поскакала вниз, держа руку на перилах и заглядывая в почти бездонный лестничный пролёт, завивающийся спиралью.

– Эх, Ладка, чокнутая ты девица, но я тебя всё равно люблю! – провозгласил Лёха позади меня.

– Что тебя опять на любовь разобрало? На мой зад пялишься?

– Я не пялюсь, я любуюсь… И вообще, может, всё-таки выйдешь за меня?

– Ага, счас, бегу уже.

– Что ж так?

Лёха любил такой безобидный трёп, но он меня только в невинной нежной юности забавлял, а теперь утомляет. И я буркнула, чтобы отвязаться:

– Я тебе сто раз говорила: ты не в моём вкусе.

– Ну вот, всегда так… – притворно заныл он.

Сил моих нет… Мы с ним знаем друг друга лет сто. Восемь, если точно. Мужику уже под сорок, а он всё дурачится и, что особенно раздражает, не меняет пластинку.

Я резко остановилась и повернулась к нему.

– Слушай, Лёш, а ты никогда не думал: а что будет, если я вдруг соглашусь?

– На что? – удивился он.

– Замуж.

Я сделала пару шагов и, даже стоя на ступеньку ниже, оказалась вровень с ним, глаза в глаза.

– Ну, что замолк? Страшно?

Алексей усмехнулся и покачал головой.

– Пошутить нельзя? – спросил он со вздохом.

– Я выросла для таких шуток, если ты не заметил.

Мы снова двинулись вниз – я впереди, Алексей за мной. Больше он не проронил ни слова.

Тонкие пальцы Эрика осторожно раздвинули веки мальчишки, и свет фонарика ударил в застывший зрачок. Через пару секунд Эрик задумчиво хмыкнул, выключил фонарик и повернулся к портативному анализатору, что стоял на столике. Из приёмной щели прибора торчал кончик полоски с образцом крови. Эрик посмотрел параметры сначала в одном режиме, переключил на другой, снова обратно, потом с недовольной гримасой выключил прибор.

– Ну, что? – осторожно уточнила я.

– Что, что… – передразнил меня Эрик. – Спасибо тебе, вот что. Ты мне привезла экземпляр, который вот-вот концы отдаст.

– Да ладно? – я искренне удивилась. – Знаешь, пока Лёха не дал ему по затылку, он был вполне живой. И соображал даже.

– С трудом верится, – покачал головой Эрик. – У него в венах ментолина больше, чем крови. Я впервые вижу, чтобы при таком отравлении человек был ещё жив.

– Может быть, его постепенно приучили к такой концентрации. Может быть, это для него почти норма…

– Не сочиняй, – строго оборвал меня Эрик. Но, помолчав немного, нехотя добавил: – Да чёрт его знает, всё может быть. Эти лицензированные коновалы вообще не думают, что делают…

– Он выживет?

Эрик неопределённо пожал плечами:

– Понятия не имею. Если бы только отравление… Это же ещё и кокон. Очень глубокий.

– Разве такое возможно? Чтобы человек, настолько накачанный ментолином, впал в кокон?

Эрик многозначительно развёл руками:

– Вчера я бы сказал, что невозможно. Но теперь не буду же я отрицать очевидное.

– И ты не можешь ему помочь?

Такие ситуации моему дядюшке – как острый нож. Вопрос личного и профессионального престижа. Правда, надо отдать Эрику должное: в том, что касается дела, он никогда не лжёт и не пытается себя ни выгородить, ни оправдать.