Юлия Бружайте - Мария из Брюгге

Ирина МАЛКОВА,

президент Академии литературного успеха, член Союза писателей России

Прохладный осенний ветерок сперва вежливо постучал в окно, но потом с грохотом слегка распахнул приоткрытую форточку Влетел в комнату, покружил над ней. Радостно пробежал по одеялу, пощекотал кончик носа спящего человека и разогнал сон. Сознание, как в компьютере, прочитало информацию: «Я в Бельгии, в Брюсселе, у Тани дома».

Маша, потянувшись, резко свернулась под одеялом в комочек. Дом плохо отапливался, как во многих городах Европы, что совсем непривычно для русских. Да еще такой огромный – старый, трехэтажный, с высокими потолками, большими комнатами, с окнами во всю стену.

На полу рядом с кроватью стоял открытый чемодан с не разобранными вещами. Маша прилетела накануне вечером и вот теперь проснулась в центре Брюсселя, в старом особняке XIX века, озаренном солнечными лучами. Резким движением она откинула одеяло, вскочила, натянула на себя джинсы, теплый свитер и босиком побежала по старой скрипучей лестнице со второго этажа на первый, где были кухня и гостиная, – туда, откуда исходил призывный запах только что приготовленного кофе.

На кухне Таня готовила завтрак и, услышав быстрые шаги, весело защебетала:

– А-А-А-А-А-А… Проснулась!.. Почему босиком? А я тебя уже собралась будить. Как спалось? Не замерзла? Я, живя в Брюсселе, уже давно привыкла к этому холоду. Кофе готов.

Маша, предчувствуя фантастический день, ощущала необыкновенную бодрость во всем теле.

Счастливые от того, что им наконец-то удалось встретиться, радостные, подружки сели завтракать.

– Итак… Машенька, что у нас сегодня по плану? Быстро перекусим и – в Брюссельский музей живописи! Тебе это будет очень интересно, ведь ты художник. Там замечательные выставки. Один Рене Магритт чего стоит! А то когда еще ты меня посетишь? Я доведу тебя до музея и там оставлю. Сама на выставку не пойду, вернусь готовить обед. Освободишься – позвони на мобильный, я приду за тобой, ну а если дорогу запомнишь, то и сама дойдешь. Это несложно…

Таня замужем за бельгийцем десять лет. У них двое детей, одному – восемь, другому – девять. Построенный еще в XIX веке дом, в котором они живут, обладает всеми характерными чертами таинственного жилища: скрипучая лестница с половицами и едва уловимый сырой запах повидавших виды стен. Содержать в порядке старый особняк очень сложно. Для экономии денег Таня всё делает сама, хотя и с большим трудом, но как-то справляется. Помогает в этом ее неуемная энергия, легкий нрав и постоянная, на все случаи жизни, белоснежная улыбка.

Сегодня с раннего утра муж ушел на работу, дети отправились в школу – и всё это происходило очень тихо, чтобы не разбудить московскую гостью.

Таня не замолкая рассказывала о красоте и достопримечательностях города, которые Машеньке в эти три дня ее приезда необходимо посетить. Возможно, они даже поедут в Брюгге, если будет хорошая погода и не пойдет дождь. Однако это завтра, а сегодня – Брюссельский королевский музей.

Покончив с завтраком, они быстро навели порядок и надели непромокаемые куртки. В Брюсселе, тем более в октябре, погода может испортиться в любой момент.

Подружки вышли из дома.

– Так… когда освободишься – позвони. Я свой адрес написала на бумажке, положи в карман. На всякий случай. Вот смотри… это храм Иоанна Крестителя при Бегинаже, ты его видишь из своей комнаты, он прямо напротив нашего дома. Там внутри очень красиво, но сходим туда завтра…

Таня легкой походкой шла впереди. Размахивая руками, она увлеченно рассказывала историю храма и показывала другие достопримечательности города, попадавшиеся на пути. Маша старалась внимательно слушать, еле поспевая за ней. Брюссельский октябрь, где-то 14 градусов тепла… Солнышко периодически выглядывало из-за туч, ласково грело Машины щёки и щекотало реснички. Было чувство, что где-то совсем недалеко – Большая вода.

Ветерок подбадривал, резвился в светлых кудрях девушки, развевая их в разные стороны. Дома завораживали ее своей красотой. Она рассматривала всё вокруг, буквально открыв рот, и восторженно улыбалась от счастья пребывания в сказочном городе.

Они шли проулками, переулками, маленькими улочками – и вот наконец очутились на широком проспекте, заполненном множеством прохожих и проезжающими мимо автомобилями.

Машу удивило состояние дорог и тротуаров в сравнении с красотой домов. Трассы были буквально разбиты, раскопаны, перекрыты бесконечными ограждениями, препятствующими передвижению людей и проезду машин. Прохожие в большинстве своем оказались людьми восточной и африканской наружности, что совершенно не гармонировало с обликом и климатом города. Толпы людей в монотонной темной одежде двигались по тротуарам, заходили в магазины, кафе или просто стояли посреди улицы, мешая прохожим, и уже привычные к этому бельгийцы огибали их ручейками по обеим сторонам. «Беженцы… да, те самые, что столько раз видела в московских новостях! Сколько же их?» – мелькнуло в голове Маши, но чувство стыдливости и неудобства не позволило задать Тане вопрос на больную политическую тему о «пресловутой европейской толерантности». На улицах было много нищих – и тоже восточной наружности. Они сидели прямо на земле вдоль домов, с протянутой рукой и с ничего не выражающими лицами (видимо, это для них давно было привычным занятием).