Анджей Бодун - Слепые идут в Ад

– Вам не в чем упрекнуть меня, мессир. – возразил наш провожатый. – Во время осады я был не хуже других.

– Не хуже! – поднял палец Эйб. – Вот именно: не хуже.

Рамон вспыхнул. Я с интересом разглядывал его. Он был одет в короткий белый супервест с шелковым красным крестом на плече. На вид ему можно было дать лет пятнадцать, не старше. Его смуглое загорелое лицо с зажившим свежим шрамом на левой щеке казалось серьезным и расстроенным.

– Ну, неси, что там у тебя! – Эйб хлопнул в ладоши. – И учти, что, если мне попадется на столе хоть одно постное блюдо, я выброшу тебя в окно! Мы с мессиром Фридрихом зверски голодны.

Рамон поклонился и выскользнул за дверь.

– Где это мы? – понизив голос, спросил я. – Неужели здесь еще сохранились госпитальерские погребки? Не плохой, должно быть, заработок от туристов. А почему кроме нас никого нет?

Эйб бросил на меня чуть удивленный взгляд и ничего не ответил. В комнату вбежал здоровенный пятнистый дог, и, растянувшись у ног моего приятеля, весело затявкал.

– Ах ты чучело! – Шлиссенджер опустил руку и стал ласково трепать пса за ухо. – Ну, живей, живей! – прикрикнул он на нескольких маленьких пажей, буквально сгибавшихся под тяжестью серебряных блюд и кувшинов.

С трогательной, недетской серьезностью они расставили их на столе и удалились, почтительно склонив головы.

– Налетайте, Лагер. – Эйб зашвырнул в меня свеженьким небольшим огурчиком. – Баранина! – воскликнул он, прищурив глаз. – С чесночным соусом! Вот как здесь стали питаться?

Он ловко подцепил ножом кусок мяса, бросил его себе в тарелку и принялся так легко и привычно разделывать, как будто всю жизнь ел руками.

– Ну, я сыт. – Эйб отвалился от стола, и по его губам растеклась блаженная улыбка. – Держи, приятель! – он швырнул догу кость, но псина, проследив глазами полет лакомства, шмякнувшегося на пол шагах в двадцати от стола, не двинулась с места. Она облизывала лениво свесившуюся руку Шлиссенджера, тихо поскуливая от удовольствия.

– С вашего позволения, мессир. – Рамон взялся за литой кувшин с крышкой. – Я ждал, пока вы изволите пообедать, чтобы сообщить вам: сэр Оливер приказал мне немедленно поставить его в известность, как только вы появитесь.

– Ну и что ж? Ты поставил? – Шлиссенджер поднял ноги, как бы желая положить их на стол, но потом раздумал и перекинул одну через подлокотник.

– Сэр Оливер с минуты на минуту будет здесь. – поклонился мальчик. Такую стремительную смену настроений я наблюдал впервые. Эйб вскочил так, точно его ошпарили. От расслабленности и вальяжной лени не осталось и следа.

– Убери все это! – приказал он Рамону. – Брысь! – дог удостоился довольно крепкого пинка. – Воды и полотенце!

Через минуту прежний бодрый и подтянутый Шлиссенджер стоял у стола, вытирая руки холщовой тряпкой.

– Что происходит, Эйб? – я тоже встал.

– Не время. – бросил он. – Сидите и слушайте.

Дверь скрипнула, и на пороге возник статный человек лет пятидесяти с властным умным лицом. Он был одет в точности, как Рамон, с той лишь разницей, что на его шее висела массивная золотая цепь с восьмиконечным крестом, а у бедра бился меч.

– Рад вас видеть, друг мой! – обратился он к Шлиссенджеру по-английски, но с каким-то очень странным акцентом.

– Мессир Оливер. – Эйб склонил одно колено и опустил голову. – Чем я могу служить вам?

Человек огляделся, его вопросительный взгляд уперся в меня.

– Это со мной, сэр Оливер – поспешил заверить Эйб. – Говорите свободно.

Сэр Оливер радушно улыбнулся мне и вновь повернул голову к Шлиссенджеру.

– Плохие новости, мессир Эгберт! Очень плохие. Вы слышали о ране великого магистра?

Эйб кивнул.

– Я скорблю всем сердцем. Поверьте.

– Дело не в скорби. – резко остановил его сэр Оливер. – Вы знаете мою преданность магистру, 30 лет я был его секретарем, он поверял мне многие тайные мысли… Обстоятельства, при которых 6ыл ранен монсеньер де Ла Валетт заставляют меня трепетать от ужаса и погружаться в сомнения. Как хорошо, что вы приехали! Я ни о чем другом не могу и думать.

– В чем дело, сэр Оливер? – В голосе Эйба прозвучала неподдельная тревога. – Я весь во внимании.

Секретарь еще раз бросил на меня недоверчивый взгляд и продолжал.

– Дело в том, друг мой, что магистра ранили вовсе не турки…

Удивление, граничащее с непониманием выразилось на лице Эйба.

– Одно слово, и вы оцените серьезность положения. – остановил его жестом сэр Оливер. – Удар, страшный удар, я не знаю, как монсеньер вообще остался жив, был нанесен сзади. Человек, нанесший его… Он из наших…. Он воспользовался сумятицей боя и…. – Сэр Оливер взмахнул рукой, губы его затряслись, не то от гнева, не то от жалости. – Магистр потерял сознание и упал, его нашли уже после боя, вечером. У него было сломано несколько ребер, размозжено плечо и… – Секретарь перевел дыхание, словно не решаясь выговорить. – Перстень…