Шамиль Идиатуллин - Всё как у людей

Вскарабкаться на четвертый этаж оказалось проще, чем думала Женя, – и проще, чем нагишом идти через густые кусты под окнами. Ей даже не пришлось подтягиваться и задирать ноги, отвлекаясь на мысли о том, как нелепо и смехотворно это смотрится со стороны. Женя просто, чуть разбежавшись, запрыгнула на бетонный выступ в основании балкона первого этажа, а дальше оставалось не особо сложным образом перебирать руками и ногами.

Нужный балкон был застеклен, но форточка оказалась незапертой. Женя прошагала к ней, поднялась чуть выше, зацепилась руками за стойки карниза и, собравшись, струйкой влилась в форточку, коленями по сохнущей на веревке простыне. Самым сложным оказалось заставить себя расцепить пальцы – в голове колотилось «Нет! Нет!!!», а черная пустота в животе снова стала очень ощутимой и норовящей сожрать нутро. Но Женя пальцы разжала, движения не сломала, лопатками за раму не зацепилась и на плетеный балконный коврик встала сразу и прочно.

Простыня не только на вид, но и на ощупь оказалась высохшей. Высохшими были и висевшие рядом трусы, футболки и трикошки, ради которых Женя и взялась за промышленную акробатику.

Женя сорвала с веревки плотные трикотажные штаны, прикинула на себе, влезла в них и удовлетворенно кивнула – чуть длинноваты, но в глаза это не бросается. Выбрала и надела не самую выцветшую футболку, сунула в карман пару носков. Сушилась, похоже, одежда, привезенная на постирушку с дачи. Не так стыдно, подумала Женя и, подавив немедленно всколыхнувшийся стыд, влезла в толстовку.

Еще бы обувь.

Она сунулась в шкафчик у торцевой стены, пошарилась в старых полусапожках, выцепила взглядом елочку плотно состыкованных кроссовок, убитых, но вроде не слишком крупных, но ухватилась не за нее, а за трехлитровую банку, замызганную снаружи и мутную внутри. Женя присела, отколупнула приставшую полиэтиленовую крышку, едва не снеся горловину, без промедления сунула странно сузившуюся кисть в шершавое поверху и тут же тягуче плотное нутро банки, поняла, что не вытащит сомкнутый кулак ни в жизнь, но вытащила влегкую и так же без промедления впихнула шмат древнего засахарившегося меда в самовольно распахнувшийся рот. Чмокнула, густо глотнула, пискнула и зачерпнула снова.

Женя съела полбанки, прежде чем уговорила себя остановиться, обуться и покинуть балкон тем же маршрутом. Но перед этим она выжрала еще две горсти. И, соскакивая с балконного ребра на ребро, улыбалась пронзительной горьковатой сладости, будто раздвигающей кости черепа. Счастливо улыбалась впервые за долгие часы или даже годы.

Как лишь однажды улыбнулась Аля – когда курьер принес желтое платье.

– Огонь на поражение сразу, даже если дохлая на дне валяется, бронебойными, – сказал Пыхов.

– Чем-чем? – беззвучно и очень серьезно спросил самый молодой из водолазов и тут же осекся под взглядом капитана.

– Что у вас самое убойное? – спросил Пыхов, показывая на всякий случай, что ответ ему не нужен. – Вот этим. И вам ровно такая же рекомендация.

Он повернулся к спецназовцам. Майор, самый невысокий из них, поведя плечом, сказал:

– Без проблем. Только письменный приказ хотелось бы.

Пыхов взглянул на генерала. Тот запыхтел, но, как и рекомендовал Елисеев, удержался от любой вербальной реакции и поманил маячившего неподалеку с предельно деловым видом полковника.

– Сейчас будет, – заверил Пыхов и оглянулся на внезапно замельтешившего Юсупова.

Тот подбежал к Овчаренко и стал что-то показывать ему в планшете.

Овчаренко с полминуты изучал экран с каменным лицом, потом поднял глаза на Пыхова.

– Вот, – сказал генерал, неохотно расписываясь на листочке, выгнанном полковником из портативного принтера. – Приказ, как просили.

– Прошу прощения, – сказал Пыхов и поспешил к Овчаренко.

Генерал дернулся было в ту же сторону, торопливо убрал приказ за спину и принялся ждать, ни на кого особенно не глядя. Спецназовцы и подводные диверсанты, в свою очередь, не смотрели ни на него, ни друг на друга.

Пауза была странной и напряженной, но неловкой почему-то не казалась.

Пыхов вернулся через пару минут и сказал:

– Товарищ генерал-майор, товарищи офицеры, прошу прощения, поступили новые вводные. Подводная операция отменяется, наземная тоже. Задания считаются выполненными. Прошу вернуться к несению службы, официальное подтверждение сейчас пришлю, неофициальное тоже. Прошу ни с кем, включая сослуживцев, начальство и жен, ничего из увиденного, услышанного и додуманного сегодня не обсуждать. Начальство вам сейчас это подтвердит, надеюсь. Извините, спасибо, всего хорошего.