Валя Худякова - Мгновения

Идеальное Мгновение. Галерея искусства двадцать первого века. Преимущественно Европа, США, Россия.

Такие странные, архаичные слова. Такое притягивающее, переломное время.

– То, что надо.

Я устраиваюсь поудобнее и слегка киваю Системе. Чуть сильнее включается вентиляция, свет в комнате медленно затухает. Все готово, я погружаюсь…

Когда-то давно Мадс долго объяснял мне, как это работает. Мгновение. Что-то про нервные окончания, нейроны, интерфейс, сигналы, мозг и Сканирование… Он в этом спец, я ему полностью доверяю, не зря же мой друг – один из лучших Архитекторов.

Однако я мало что понял, а еще меньше запомнил и, к слову, потом был очень рад короткой памяти. Не представляю, как Мадс уживается со своими мозгами… Но уверен, знай я все подробности, держи эти мелкие технические детали в мыслях, никогда не способен был бы по-настоящему погрузиться, оценить то главное, что несет в себе Мгновение: хрупкое, почти реальное происходящее. Иллюзию, настолько искусную, что не отличается от жизни (пусть, как выяснилось, с некоторыми исключениями), насладиться ей сполна, отдав должное гению ее кропотливых создателей.

Вот и теперь, хоть мой разум невольно и осознавал правду, я сам, стоило открыть глаза, искренне поверил, что очутился совершенно в другом месте.

Мгновение

Извечный, будто пыльный, полупрозрачный полумрак коридора. Мягкий длинный ворс ковра, в который так приятно погружаются подошвы ботинок. Знакомый запах, чуть затхлый и тяжелый, непривычный, особенный, наполненный отголосками величественной, молчаливой тайны. Застывшие, бархатистые складки портьер, легкие полотна воздушных тюлей. Едва приоткрытая дверь, выщербленная искусной резьбой, словно сошедшей с картины одного старого русского мастера, имя которого я давно позабыл.

Скрип и шорох. Мои пальцы, тонкие, бледные, привычно обвивают прохладный, отполированный многочисленными прикосновениями цилиндр медной ручки, с усилием тянут ее на себя, открывая взору светлое помещение, уходящее куда-то вглубь здания.

В отличие от неуютной, немного мрачной, настороженной атмосферы пустого коридора в залах галереи царит свет, свобода, праздник и воздух. Обрамляющие пространство высокие, симметричные прямоугольники стен кое-где прерываются простыми полуколоннами с необычными игривыми геометрическими капителями и уравновешивающими их строгими, обрывающимися каннелюрами. Им вторит лепнина: тонкие бортики вокруг картин и длинные вьющиеся завитки на плавных изгибах карнизов, что направляют взгляд высоко вверх, к глухому светлому потолку с утопленными в него круглыми светильниками. Все будто существует в едином, застывшем ритме, особой приятной глазу композиции. Четкие, выверенные полосы конусов ламп, отделенные друг от друга равными промежутками. Матовые блики табличек, оливково-золотые, с зеленоватым и бронзовым отливы рам. Анфилада проемов без створок и подножек, арки проходов, окаймленные одинаковыми, из приятного темного дерева наличниками и доборами. Сосредоточенное и вместе с тем странно многоголосое молчание цветов, пятен, фигур, застывших на полотнах картин.

Я громко вздыхаю, с облегчением, словно освободившись наконец от тягостного, давящего груза, оставив его до поры до времени там за дверью входа, и делаю первый, неторопливый шаг к ближайшей стене. Прохожу пару метров и останавливаюсь.

Здесь, я знаю это, даже не взглянув на название и имя, меня ждет моя давняя любовь. Месяц и ночь. Скромная рама, небольшая картина. Пейзаж давно потерянного мира. Интересно, что там теперь? Полис, город, что-нибудь еще? Можно ли побывать? Узнаю ли я это место?…

Чуть склоняюсь. Широкие фактурные волны мазков, тонкие и толстые нити блестящего под лаком масла. Переливы света и цвета. Оттенки умбр и холодные тени, почти черные, кое-где зеленоватые и красноватые контуры, синевато-фиолетовые разводы масляной пасты и одинокий, горящий, будто оказавшийся здесь по ошибке, золотистый вертикальный штрих. Пятна, бессмысленное, беспорядочное, однако отчего-то мучительно завораживающее море красок без формы и без содержания.

Отхожу – пара шагов не глядя. Вновь обращаю взгляд к картине и вдруг, словно по волшебству, таинственному и удивительному, вижу в ней строй и порядок, идею, мысль, чувства и смысл. Мягкая темная ночь позднего лета, безоблачное, чистое небо, отдыхающая под покровом сумерек земля, шуршащая нежными, журчащими переливами прохладной искристой воды река, мрачный, застывший на горизонте еловый лес и сверкающий ослепительным блеском холодный желтоватый месяц.