Салман Рушди - Гримус

Сияние внутри прозрачного яйца угасло; взаимообмен завершился. Я отпустил рукоятку – мое тело все еще принадлежало мне, и я мог им управлять. Он тоже отпустил свою рукоятку. Яйцо упало к нашим ногам.

И разбилось о каменный пол вдребезги.

– Теперь, – проговорил он, – мы с тобой одно и то же. Теперь мы едины. Теперь ты знаешь все.

Безумен? Неужели я сошел с ума? Мне было просто назвать его безумцем, но теперь он внутри моей головы, и все его мотивы стали мне понятны. Среди них и такие, которые невозможно выразить словами. Подсознательный ужас концентрационного лагеря, где растоптали его человеческое достоинство и веру в людей; бегство от мира, превратившегося в кошмар, прочь, в келью отшельника, к книгам и философским размышлениям, к увлеченности мифологией, которые постепенно стали для него единственными друзьями и товарищами; монах, способный видеть красоту только в легендах и птицах. Потом появилась Роза – а с нею возможность менять мир, управлять жизнью и смертью в нем по собственному усмотрению, и поскольку сородичи плевали ему в лицо, то и ему было наплевать на них. Он столько от них натерпелся. Он был добр только к птицам. Он собрал вокруг себя птиц и с их помощью оживил любимую сказку, свой птичий миф. Безумие? А что такое безумие? Для него его деяния были единственным оправданием существования, и как только в его распоряжении оказался способ претворять в жизнь эти идеи, его уже нельзя было остановить. Знание есть порча; абсолютное знание есть порча абсолютная. Да, он был безумен. Но теперь он во мне, и я знаю о нем все.

Но все еще есть я . Я , который находится внутри меня и который не он .

Битва за Розу еще не окончена.

– Вот, взгляни, – сказал Гримус. (Я был в нем и он был во мне. Субсумматор работал в обоих направлениях.)

Он поднял небольшое зеркальце на уровень груди перед собой так, чтобы я мог увидеть в нем свое отражение.

Мои волосы поседели. Мое лицо стало его лицом, точной копией, на моих плечах сидела его голова.

Я был Взлетающим Орлом.

Существовала вторая потайная дверь, позволявшая пройти туда, где спала Мидия. Из крошечной каморки Розы, расположенной в самом центре дома, можно было попасть практически в любое из его помещений, она соседствовала со всеми комнатами. Гримус (частично ставший теперь Взлетающим Орлом) за руку привел Мидию к гробу с Розой, у которыого стоял я.

– Оставайтесь здесь, – сказал он. – Заботьтесь друг о друге. Они уже скоро должны появиться, недолго осталось ждать. Но тут вы в безопасности, никто, даже Птицепес, ничего не знает об этой комнате.

В его лице был страх. Но страх этот был мне знаком; это был мой страх. Это я , охваченный им, боялся приближения смерти.

– Теперь ты будешь охранять Розу, – сказал он. – Ты не причинишь ей вреда. Теперь мы одно.

Сказав это, он повернулся и вышел.

– Что он сделал с тобой? – шепотом спросила Мидия. – Ты стал другим.

Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

Я взял ее за руку. Мидия не изменилась – и на том спасибо. Единственная точка постоянства в этой непостоянной вселенной.

Роза. Тот он , что остался теперь со мной, обладал собственной волей и теперь пытался подчинить себе меня, заставить выполнять его приказы. Я , находившийся во мне, был слаб, еще не опомнился после шока пребывания в субсумматоре. Я повернулся к Розе и смотрел на нее долго-долго. Взгляд мой был устремлен к рукоятке-утолщению посередине стебля, руки неодолимо тянулись туда, как железо к магниту. Хотя, возможно я был неправ, когда говорил, что тянуло меня, возможно, это он во мне так стремился ухватиться за Розу.

Внезапно, не владея собой, я дотронулся до Розы. Взялся за эту самую рукоять. Она удобно легла мне в руку. Едва это случилось, я закричал. Закричала и Мидия. Мидия закричала потому, что в тот же миг я исчез из комнаты – бесследно.

Я отправился в Путешествие.

Первое перемещение через Внешние Измерения всегда сопровождает боль. Окружающий мир внезапно исчезает, и на несколько бесконечно малых мгновений ты становишься крохотным сгустком энергии, скользящим по поверхности безмерно могучего моря. Превращаешься в одинокую и беспомощную агонизирующую частицу разума. Потом – столь же неожиданно – вселенная появляется вновь.

Создавая Предметы, связывающие воедино всю бесчисленность Существующих и Потенциальных Измерений, горфы всегда включали в них особый строго настроенный элемент, луч которого был постоянно направлен на их планету, Теру. Этим-то строго настроенным элементом и была рукоять Розы.

Читать дальше