Тимофей Дымов - Рашен

Открыв глаза, я увидел, что нахожусь в огромном кабинете с высоченным потолком, с которого свисала титанического размера золоченая люстра с подвесками из горного хрусталя. Свет, который она давала, так ярко играл на многочисленных стеклянных гранях, что мне в первое мгновение пришлось зажмуриться.

Помещение было почти пустым, если не считать убогого высокого двустворчатого шкафа со стертой лакировкой и покосившимися дверцами, стола и пары стульев, на одном из которых сидел ваш покорный слуга. И все это мебельное «излишество» занимало лишь угол кабинета, лишний раз подчеркивая его размеры.

Место, куда меня «поцеловала» дубинка, саднило, добавилась тупая боль, которая усиливалась при малейшем движении. Мутило, было сложно сосредоточиться на чем-то конкретном, да и просто сидеть прямо, без раскачиваний, представляло непосильный труд. Поэтому я был отчасти благодарен солдату за спиной, чьи крепкие жилистые руки поддерживали меня за плечи, не давая сползти с узкого стула на пол, дабы упокоиться там в позе эмбриона.

За столом сидел мужчина лет тридцати пяти–сорока в чёрной офицерской форме войск СС, хорошо известной мне еще с детства по фильмам про разведчиков. Правильные утонченные черты лица, аккуратная стрижка, холеные руки и очки в серебряной оправе – большего я рассмотреть не успел – меня снова начало мутить, и пришлось, прикрыв глаза, опустить голову.

– Да, сотрясение мозга – штука весьма неприятная, – снова «включил» заботливого друга фриц за столом. – Вам сейчас надо глубже дышать и меньше нервничать. Помню, как-то на занятиях по политическому программированию один мой товарищ (теперь он служит командиром станции морального зондирования) споткнулся, упал и ударился головой о край парты. Крови было немного, он даже форму не испачкал.

Но вот мозг его встряхнуло основательно. На пару дней бедолага позабыл имена наших великих вождей прошлого, всех до единого. Мы страшно переполошились: еще бы – такой конфуз! Педагогический совет долго решал, как поступить с ушибленным. То ли просто отдать медикам, чтобы те разобрали его на органы, то ли отправить в лабораторию по испытанию новых видов вооружения в качестве живой мишени. К счастью для Иванга, память к нему вскоре вернулась и он продолжил обучение.

– На органы? Мишень? Не проще было просто его отчислить? – спросил я, начиная немного привыкать к головной боли, бешеной иллюминации и невесть откуда взявшимся в нашем времени фашистам.

– Как отчислить? Ха-ха, насмешили, сразу видно, что вы не из наших мест, – заметно повеселел мой собеседник.

– Конечно, не из ваших. Мне в дурдом еще рановато, – съязвил я. – И вообще потрудитесь объяснить, где я нахожусь и кто вы такие?

– Проще простого! Меня зовут Семенг Хрусталв, я старший головач отдела морального контроля и учета городской управы. А находитесь вы, мой незнакомый смутьян, в зале для идентификации и определения возможности пребывания в свободном обществе.

– Это вы сейчас со мной разговаривали? – съязвил я. – Потому что из всего сказанного ни хрена не понял.

– Однако, вас приложили сильнее, чем я предполагал, – покачал головой «головач». – Смотрю я на вас – и не понимаю: то ли дурачится, то ли полный шизик? Как можно не знать таких простых истин? Ну да ладно, работа у меня такая – вправлять мозги, пытающиеся вырваться на волю. Повторяю еще раз: меня зовут Семенг Хрусталв…

– Позвольте, может быть, Семен Хрусталев? – боролись остатки моего разума с происходящим.

– А… ну теперь всё стало понятно, – хлопнул себя по лбу офицер и широко улыбнулся. – Я, было, занервничал, думал вызывать утилизаторов. А оно вон что.

– Лучше психиатров…. И какая мысль вас осенила?

– После того, как вы произнесли мое имя на старый, допобедный манер «Семен Хрусталев», сомнений не осталось. Дело в том, что после нашего полного освобождения великой Германией был проведен ряд реформ, которые коснулись, в том числе, и антропонимики. Причем наши новые правители были настолько мудры, что не стали «стричь» всех под одну немецкую гребенку. Наоборот, они постаралась максимально сохранить самобытность прежних имен, фамилий и отчеств, лишь с ювелирной точностью облагородив их. Поэтому не Семен, а Семенг. Звучит гораздо красивее и солиднее, согласитесь? Словно горный орел парит над землей, выискивая своим феноменальным зрением добычу.

– А вы вообще в курсе, что Семён – это русская версия еврейского имени Шимон из Библии. Это никак не противоречит вашим арийским убеждениям? – теперь уже пришла очередь улыбаться мне.