Тимофей Дымов - Рашен

– Проездной! – громко отчиталась Мари и подняла высоко над головой карту, похожую на обычный «Подорожник», только красного цвета. Я же стал рыться в карманах в поисках мелочи. Откуда-то мне вдруг стало известно, что проезд стоит десять рублей.

Медные десятки нашлись быстро, но мне почему-то очень захотелось расплатиться оттягивающими карман одно- и двухрублевыми монетами. Пока я их отсчитывал, автобус остановился. Мари вдруг резко схватила меня за руку и с волнением в голосе произнесла: «Все, опоздай, теперь можешь убирай деньги».

Я повернул голову в сторону водителя и увидел, как одного из пассажиров берут под руки и выводят из автобуса двое крепких полицейских. Меня удивило, что одеты они были в светло-синюю форму, которую носили милиционеры во времена СССР.

– Что происходит, Мари? – в недоумении я обернулся к своей спутнице… Но ее уже не было рядом. В легком замешательстве я проследовал к прозрачной пластиковой перегородке, отделяющей водительскую кабину от пассажирского салона. За рулем сидел типичный афганец, в национальной одежде – длинной рубашке и широких брюках песочного цвета. Афганский жилет и шапочка «паколь» из белой шерсти довершали наряд. Именно такими изображают талибов в фильмах про войну в этой южноазиатской стране.

– Салам! Дай, пожалуйста, билет, – протянул я ему монеты.

– Извини, брат, продать нельзя теперь. Надо было покупай до приходит контроль.

– Но мы же только сели на предыдущей остановке. Я просто не успел отсчитать деньги и купить билет. Что тебе, жалко, что ли? – волнуясь, начал я уговаривать «талиба».

– Не могу: вы все – расходный материал, – изрёк он многозначительно. Тем не менее деньги взял и оторвал билетик от толстого бумажного рулона. Но мне его не отдал.

Немного поразмыслив, я решил не испытывать судьбу и вышел из автобуса вслед за полицейскими. Уплаченных денег было не жалко: свобода и спокойствие дороже.

Не понимая куда, я следовал по улице за группой прохожих в одинаковых серых плащах и шляпах и наконец очутился в помещении, напоминающем обсерваторию. Большой круглый зал, высокая стеклянная купольная крыша и ряды изогнутых скамеек, расставленных по кругу, как в цирке. На них сидели в основном мужчины в серых и черных костюмах. Периодически приходили и уходили женщины разных возрастов, в строгих невзрачных нарядах.

Пока я стоял в центре зала и осматривался, ко мне подошел невысокий мужчина лет пятидесяти с едва заметной сединой в волосах и что-то спросил.

– Простите, что? Я не расслышал, ― извинился я перед незнакомцем.

– Я спрашиваю, кто этот последний? ― уточнил незнакомец. Только теперь я заметил, что говорил он с сильным акцентом, как многие жители прибалтийских стран, когда пытаются изъясняться на русском языке.

– Вы мне уже, наверна, слышали? Я захочу спросит – вы пришли на церемоний?

Коверкание слов было гораздо чудовищнее его акцента. Казалось, мужчина нарочно говорит неправильно. Но его взгляд и мимика этого не подтверждали. Он был вполне искренен в стремлении выяснить, последний ли я…

– Простите, я вас совсем не понимаю. И честно говоря, даже не знаю, где нахожусь в данный момент времени. Если вы мне объясните, буду весьма благодарен.

– У вас очень вычурна речь. Это я заметить еще там, на автобус, ― и мужчина махнул рукой в сторону выхода. ― На твоём месте молча будет лучше, чем говорить, ― с сочувствием похлопал меня по плечу незнакомец и стал подниматься наверх, где заметил свободное место.

Я стоял, слегка опешив от его нелепой, но такой душевной речи. Потом стал вслушиваться в разговоры окружающих. Удивительно кривые и местами даже нелогичные словесные обороты резали уши, словно клинок из дамасской стали.

Складывалось впечатление, что все эти люди проживали в разных странах и занялись изучением русского языка совсем недавно. Однако нелепые выражения произносились настолько обыденным тоном, что становилось очевидно: на подобной тарабарщине они общаются если не с рождения, то долгие годы. Да и схожий внешний вид свидетельствовал, что все эти мужчины и женщины явно из «одного села».

Решив не спешить с выводами, я, по примеру моего недавнего собеседника, отыскал глазами свободное место, сел и стал наблюдать.

Тут же сосед слева вопросил, не обращаясь ни к кому конкретно:

– Вот объясните мне, откуда появиться этот неудобный слов «ботинки»? Почему его говорят как идиоты и откуда идти его смысл?

Совершенно забыв про недавнее предостережение, я выпалил в ответ: