Нади Луч - Ленни Голд в поисках самого себя. Агни

– Во всем этом есть один большой-пребольшой плюс, – спускаясь вниз по лестнице, учитель успокаивающе положил руку на плечо мальчика, – вибрации дваждырожденного разошлись по всему городу. Еще неизвестно, как это отразится на людях, которые приобрели вещи твоей матери. Не исключено, что когда-нибудь их энергетика кого-то и спасет.

– Мы можем зайти в лавку?

– Спрашиваешь. Пойдем скорей.

Хозяйка была на месте. Ее национальность выдавала только смуглая кожа, черные, как смоль, глаза, белоснежные зубы. Во всем остальном это была вполне европейская леди, ни манерами, ни говором не отличающаяся от немок.

Она радостно приветствовала Ленни, посочувствовала ему, узнав о смерти матери, предложила забрать все их вещи, что остались непроданными: книги, картины, иконы, экзотические статуэтки. На них вообще сейчас не было спроса – всех интересовало только выживание. Она пожаловалась на постоянную головную боль, нерадивых жильцов, которые не платят вовремя за квартиры из-за безработицы, дороговизну жизни, повышение цен в 180 раз, страх выходить по вечерам на улицу, как плохо ей стало жить без мужа-кормильца, мастера на все руки.

Ленни и учитель тактично сделали вид, что внимательно слушают монолог одинокой женщины, которой казалось, что ее внимательно слушают и сочувствуют, иногда вежливо поддакивали нескончаемому потоку ее суесловия обо всем и ни о чем.

Под звуки ее голоса Ленни с трепетом рассматривал и перебирал то, что осталось от его уютного, счастливого детского мирка, стараясь прикоснуться ко всему, имеющее отношение к матери. Все вещи излучали мягкий свет и были приятны на ощупь.

Он надолго задержался возле фотоальбомов, понимая, что все ему не унести, отобрал несколько фотографий с молодой мамой, отцом, которого запомнил во время откровения чудо-зеркала. Взял миниатюру, написанную мамой маслом, и сандалового, вкусно пахнущего слоноголового карапуза с четырьмя руками.

И тут зазвенел колокольчик. В проеме приоткрытой входной двери показалась голова 15-летнего парнишки, выглядящего гораздо старше своего возраста. Он бегло осмотрел лавку оценивающим взглядом голубых глаз, и на его лице заиграла обаятельная улыбка во весь рот. Он быстро сообразил, что здесь есть что купить задешево, и это заставило юнца появиться в лавке полностью.

Высокий, широкоплечий блондин, уже брившийся, с уже сформировавшимся низким мужским голосом, с уже целованными полными губами, сильными, но нежными руками с чувствительными длинными пальцами музыканта или художника, уже любителя женщин. Он тянул за собой упирающуюся красивую 17-летнюю девушку.

– Оскар, не надо, – не совсем уверенно, одними губами шептала она. Но он был выше, крупнее, сильнее, настойчивее, и ее упирания ни к чему не привели.

– Смотри, сколько здесь всего… разного. Выбери себе все, что тебе понравится.

В глазах девушки вспыхнул огонек, какой обычно появляется у женщин, которые попадают в магазин, где они могут позволить купить себе все, что хотят. И она с азартом принялась рыться в распродаваемых вещах. Оскар тоже начал обходить лавку с противоположной стороны.

– Ищете что-нибудь конкретное? – Замолчавшая было хозяйка подала голос.

– Нет. Маленький подарок для моей девушки. Она выберет его сама.

– Как скажете. Не буду мешать. Спрашивайте, если что-то приглянется.

– Да-да, обязательно.

Девушка явно предпочитала украшения, низко наклонившись над витриной с небрежно разложенными на черном бархате почерневшими серебряными браслетами, серьгами и кольцами.

– Со мной иногда рассчитываются побрякушками, – пояснила хозяйка, выставляя на витрину плоские коробки с украшениями, – поройся, может, что и выберешь.

Оскар же остановился возле картин и статуэток матери Ленни. Мельком взглянул на мальчика, игриво подмигнул ему и снова стал их разглядывать, несомненно, заинтересованный.

– Сколько стоит эта картина?

– Все по пять триллионов марок.

– Хм, тогда…

Он взял в руки небольшую, умещающуюся в ладони взрослого человека посеребренную менору с мелким чеканным рисунком на каждой из семи ветвей и звездой Давида у основания. От нее исходил еле заметный белый свет. Разглядывал ее долго и пристально.

– Тогда… – Попыталась подытожить хозяйка.

– Я не знаю, что это такое, но мне нравится. Это что-то необычное.

Сделал движение, как будто что-то взвешивал, прислушиваясь к ощущениям. Учитель не выдержал:

– Это еврейский подсвечник менора, символизирующий…