Екатерина Дереча - Дитя Ириса. Фильтр

– Ты привыкнешь, – я вздрогнула от звонкого голоса рядом с собой и обернулась. Бледная девочка, настолько худая, что я могла бы при желании пересчитать все её косточки, смотрела на меня светло-карими глазами. Русые волосы девочки были заплетены в тоненькую косичку, которая смотрелась нелепо.

– Вряд ли… – после обнуления мне было всё равно, что есть, но две недели сытной жизни в доме канцлера приучили меня к вкусной пище.

– Да брось, не всё так плохо. Я – Луиза, кстати, – больничная пижама болталась на девочке. Она продолжала о чём-то говорить, жадно заглатывая скудный обед.

Я пожала плечами и задумчиво оглядела остальных пациентов: помимо больничной еды и белой пижамы было у них ещё что-то общее – обречённость. Устав Фильтра номер семнадцать состоял из двухсот восьмидесяти четырёх пунктов, и в одном из них было чётко указано, что все нуждающиеся могут получить необходимый запас одежды и еды. Так отчего же эта измождённая девочка так радуется безвкусной еде? В прошлый раз я ещё не знала подробностей мира, в котором очнулась, но сейчас…

Нас уверяют, что внешний мир – это безжизненная пустыня, а наш Фильтр, расположенный на единственном оставшемся материке, всего лишь один из двух десятков других. После Катаклизма выжили только те, кому повезло оказаться в них, так как земля больше не пригодна для жизни.

Технологии и ресурсы Бывшего мира утрачены из-за сильного радиационного фона. Все продукты и предметы в Фильтре создают при помощи определенных реакций ядерного синтеза. И я должна верить, что это единственное место, в котором можно жить? Это даже жизнью нельзя назвать! Официальные документы давно не соответствуют действительности. Возможно, когда-то всё было так, но не теперь.

Мне часто снилось, как я гуляла между высоких деревьев, кроны которых сплетались так тесно, что не было видно ни единого лучика света. Я помнила прикосновение влажной травы к босым ногам; нагретую за день землю, прилипающую к пяткам во время бега. Помнила вкус ледяной воды, бьющей из подземных источников.

Доктор уверял, что это – «галлюциногенная подмена ситуативных воспоминаний». Только во снах я смеялась и дышала полной грудью. Но, стоило проснуться, и чудеса другого мира ускользали от меня, оставляя лишь послевкусие, которое не запить синтезированным соком. Неужели это всего лишь сны?

После обеда нужно было прийти на обследование. Сиделка сказала, что сначала мне придётся посетить санитарную комнату, что ж, я была не против ненадолго остаться наедине с собой и, конечно же, с душевой кабиной.

Вот только Эдна привела меня в небольшое помещение, совсем не похожее на привычный душ. Это была пустая комнатка, в которой я еле помещалась, у одной из стен стояла узкая лавка. Что это значит? Я повернулась к сиделке и уже собралась возмущаться, но женщина не дала мне такой возможности.

– Раздевайся здесь, одежду оставишь в этой комнате. Когда будешь готова, просто нажми сюда, – она ткнула пальцем в стену, которая тут же начала разъезжаться в стороны. Я не сразу поняла, что это дверь. – Всё ясно?

Эдна нахмурилась и, не дожидаясь моего ответа, вышла из помещения. Трясущимися руками я сняла больничное белье, бросив его на пол, зажмурилась и резко нажала на панель. А дальше-то что делать? Мне пришлось сделать несколько коротких вдохов, чтобы успокоить слишком быстро бьющееся сердце. Я шагнула в душевую, состоящую из узкой пластиковой трубы. Дверь закрылась с тихим щелчком, и раздался металлический голос.

– Расставьте ноги на ширине плеч, – я приняла нужное положение и с ужасом уставилась на сдвигающиеся стены. – Положите руки на панели слева и справа от себя.

Стоило мне это сделать, как тот же голос приказал мне глубоко вдохнуть и закрыть глаза. Да уж, не такого я ожидала от принятия душа. Совсем не такого.

Горячий воздух обдул меня со всех сторон, а затем обжигающим пламенем опалил кожу. Казалось, эта штуковина хочет меня убить. Я боялась открывать глаза и дышать, но тело сжималось от боли. Когда сил сдерживаться не осталось, я закричала. Ну, точнее, попыталась. Нестерпимый жар проникал в лёгкие, будто расплавляя их, лишая возможности дышать. Я задёргалась и ударилась головой о стену. Вот так меня и найдут, голую, с застывшей гримасой ужаса на лице.

– Дезинфекция закончена, можете покинуть очистительный блок, – всё прекратилось так резко, что я чуть не упала.

На негнущихся ногах кое-как выползла из кабины, судорожно вдыхая привычный воздух. Меня трясло, и все мысли были только о том, чтобы не свалиться на пол. Наспех вытерев почти невесомые капли с кожи, я натянула на себя принесённую канцлером одежду: синие джинсовые штаны, рубашку лососевого оттенка с рукавом в три четверти и обулась в мягкие домашние туфли из очень нежной синтетической кожи. Разнообразие цветовой гаммы, так сильно отличающейся от царящего вокруг белого цвета, подняло настроение и немного успокоило натянутые до предела нервы.