Филип Дик: Глаз Сивиллы (сборник)

— Добрый вечер, дамы и господа, — скрестив руки на груди, заговорил Голдстрин. — Что такое джаз?

«Вот это я и скажу им, — решил Меритан. — Что такое джаз? Что такое жизнь?» — Он вытер раскалывающийся от боли лоб и задумался, как выдержит следующую неделю. Скорбный путь Уилбура Мерсера близился к концу. И с каждым днем пророку становилось все хуже…

— А после короткой рекламной паузы мы вернемся к вам, чтобы рассказать о мире мужчин и женщин, живущих в серо-зеленом стиле, — продолжал Голдстрин. — Мы расскажем о стильных людях, о мире такого оригинального, неповторимого музыканта и композитора, как Рэй Меритан.

На телемониторах перед Меританом замелькали рекламные ролики.

— Пожалуй, я все-таки приму таблетку, — обратился музыкант к телеведущему. И через мгновение большая желтая таблетка оказалась у него на ладони.

— Паракодеин, — пояснил Голдстрин. — Запрещенный наркотик… Я удивляюсь тебе… всем вам. Никакой осторожности.

— Отстань! — Рэй взял графин и запил пилюлю.

— А теперь ты примкнул к мерсеристам…

— Сейчас я… — он посмотрел на Голдстрина. Они хорошо знали друг друга благодаря совместным выступлениям по телевидению. — Я не мерсерист, — продолжал Рэй. — Забудь об этом, Глен. Это лишь чистое совпадение, что у меня разболелась голова после того как Мерсера треснул камнем по башке какой-то слабоумный садист. Его бы самого заставить пройти весь этот путь…

Нахмурившись Рэй еще раз неодобрительно взглянул на Голдстрина.

* * *

— Понимаю, — кивнул Голдстрин. — Американское ведомство психиатрии собирается просить ведомство правосудия изолировать всех мерсеристов.

Неожиданно он повернулся ко второй камере.

— Серо-зеленый стиль зародился четыре года назад в Пиноле, Калифорния, в месте, известном сейчас как «Клуб выстрела дуплетом». Тогда там играл Рэй Меритан. Рэй исполнил как-то одну из своих самых известных ныне мелодий. Она называется «Однажды, занимаясь любовью с Эмми», — тут ведущий качнулся в сторону Меритана. — И вот… Рэй Меритан.

Пальцы Рэя коснулись струн, и арфа нежно зазвучала.

«Вот почему ФБР не смогло ничего поделать со мной уже в течении десяти лет, — подумал он. — Я покажу им, что они не доросли до меня. Вначале паракодеин, потом Мерсер. Берегись, парень!»

Глен Голдстрин показал Рэю торопливо нацарапанную записку так, чтобы она не попала в объектив.

Мерсер не землянин?

Ниже Голдстрин подписал маркером:

Это то, что они хотят знать.

«Вторжение извне, — подумал Меритан, продолжая играть. — Так вот чего они боятся. Страх перед неизвестным, как у маленьких детей. Наше правительство — крошечные дрожащие от страха дети, играющие в ритуальные игры со сверхсовременными могущественными игрушками».

А потом он услышал мысль одного из видеоинженеров в операторской:

« Бедняга Мерсер».

Теперь Рэй переключил внимание на этого человека, сканируя его изо всех сил. Пальцы музыканта работали чисто рефлекторно.

« Правительство объявило вне закона все так называемые ящички сопереживания».

Рэй подумал о собственном ящичке, стоящем на телевизоре в его квартире.

«Организация, которая распространяет ящички сопереживания, объявлена вне закона, а ФБР уже производит массовые аресты в крупных городах. Другие страны согласились последовать нашему примеру».

«Почему Мерсер — бедняга? — удивился Рэй. — Он что, уже умер? И как насчет мерсеритов, которые в тот момент держались за ручки ящичков? Что с ними сталось? Может, им необходима медицинская помощь?»

«Пора передавать новости? — подумал видеоинженер. — Или подождем, и пока дадим рекламу?»

Рэй перестал играть на арфе и громко сказал в гудящий микрофон:

— Уилбур Мерсер пострадал. Мы предполагали, что так и случится. И все же это большая трагедия. Мерсер — святой.

Глен Голдстрин округлившимися глазами уставился на музыканта.

— Я верю в Мерсера, — продолжал Рэй, и все телезрители Соединенных Штатов Америки услышали его признание. — Я верю в его страдания и смерть. Это касается каждого.

Все! Сделано! Передача ушла в эфир помимо записи на пленку. На это потребовалось не так уж много храбрости.

— Молитесь за Уилбура Мерсера! — закончил он и заиграл на арфе в своем серо-зеленом стиле.

«Дурак, — подумал Глен Голдстрин. — Самоубийца! Положим в тюрьму сядешь не более чем на неделю, но ты же погубил свою карьеру!»

А Рэй играл на арфе и печально улыбался Глену.