Андреас Эшбах - Управление

Энгельбрехт удовлетворенно закрыл клапан и снова вышел. Хелена со вздохом опустилась в кресло. Побыстрее бы закончился этот день!

Снова открылась дверь. Сначала она подумала, что это Энгельбрехт что-то забыл, но это был не он, а фрау Фелькерс, ее начальница.

Час от часу не легче.

Розмари Фелькерс была худощавой маленькой женщиной почти шестидесяти лет, самой старой сотрудницей управления, и у нее была привычка семенить ногами при ходьбе, при этом Хелена постоянно представляла себе паука, который приближается к запутавшейся в его паутине жертве. Говорили, она была членом НСДАП с самого основания движения, с еще пятизначным членским номером, и с момента захвата власти ее никто ни разу не видел без «конфетки», партийного значка НСДАП, на лацкане.

– Фройляйн Боденкамп, – подойдя вплотную, произнесла она, как всегда ядовито, – я только хотела сказать вам, я очень надеюсь, что ваши программы сегодня оправдают доверие, которое оказал вам герр Адамек.

Хелена уставилась на курсор, единственное, что до сих пор было видно на экране. Что можно было ответить на подобное замечание?

– Я проверила все программы, – заверила она. – Я уверена, все они работают корректно.

– Хорошо. Надеюсь, мне не нужно объяснять, что, если ваши программы ничего не найдут, это будет иметь для вас серьезные последствия.

«Нет, – подумала Хелена. – Я и так это знаю, старая ведьма».

– Программы, – произнесла она со всем спокойствием, которое только сумела выразить, – могут что-то найти только тогда, когда есть что найти.

Фелькерс пренебрежительно фыркнула.

– Не утруждайте себя поиском оправданий уже сейчас, – посоветовала она. – Я не приму ни одного.

С этими словами она повернулась, засеменила ногами и снова покинула зал. Хелена сделала глубокий вдох и выдох, наклонилась вперед и еще раз нервно провела рукой по старым черным бакелитовым кнопкам.

Хорст Добришовский принял на себя ответственность показать рейхсфюреру тайные залы, фактически сердце НСА. Ко всеобщему удивлению, Гиммлер спросил, насколько это необходимо, на что заместитель начальника управления находчиво заверил его, что это, разумеется, может быть необязательным для понимания того, что они намеревались ему представить, но, безусловно, будет полезным.

– Ну, хорошо, – согласился Гиммлер, и они отправились в путь: Добришовский, Гиммлер и один из его адъютантов, мужчина с резкими чертами лица и водянисто-серыми глазами, которые казались мертвыми.

Для чего изначально служил первый зал перед тем, как НСА переехало в здание, никто точно не знал. Высказывались предположения, что во времена кайзеровской империи здесь был танцевальный зал. Об этом свидетельствовали витиеватые арочные проемы и потолок с лепниной, которые много десятилетий назад наверняка были белыми.

С течением времени его несколько раз расширяли, при этом пристройки, разумеется, не украшали лепными потолками, а возводили пресные утилитарные сооружения, в которых, как и в самом зале, стояли строем бесчисленные тонкие вертикальные цилиндры, словно армия солдат медного цвета. Обычно они не сверкали так, как сегодня – для безупречной работы не имеет значения, потускнела медь гильзы или нет, – но, учитывая заранее объявленный визит рейхсфюрера, уборщицы за последние недели потратили много мышечной силы и сигаретного пепла для того, чтобы отполировать оборудование до зеркального блеска.

– Лучшие в мире хранилища данных, – объяснил Добришовский беспрерывное приглушенное гудение и потрескивание, наполнявшее зал и звучавшее так, словно приближается стая голодных кузнечиков. Он положил руку рядом с фирменным знаком «Сименс», красовавшимся на каждом цилиндре.

– «Сименс ДС-100». В десять тысяч раз быстрее, чем устройства до Мировой войны, и в тысячу раз компактнее.

Во время обычной экскурсии на этом месте Добришовский привел бы несколько забавных сравнений того, сколько миллиардов единиц информации может вместить в себя одно такое хранилище, сколько получилось бы заполненных папок фирмы «Лейтц», если распечатать всю хранящуюся в зале информацию, сколько потребовалось бы для них полок и какой, в свою очередь, была бы площадь размещения стеллажей: вообще-то таким образом можно заполнить каждый дом в Веймаре, и еще осталась бы куча папок.

Но рейхсфюрер выглядел настолько незаинтересованным, что у Добришовского возникло отчетливое чувство, что эту часть экскурсии ему лучше пропустить.