— Да, — ответил я, на всякий случай, пошевелив еще раз ногами и руками.
— Тогда полетели, — сказал он и, протянув перед собой руки, разветвил их окончания — назовем их условно «малыми щупальцами» — и пошевелил ими, как будто нажимая на видимые одному ему клавиши.
«Транспорт» в совершенном безмолвии поднялся вверх над крышей тюрьмы (ощущение как внутри скоростного лифта или во взлетающем вертолете) на высоту птичьего полета.
Когда тюремная крыша стала удаляться, становясь все меньше и меньше, я успел заметить как снизу — из той самой двери, через которую мы с Иудой попали на крышу — что-то вылетело — что-то неопределенной формы, смазанное, расплывчатое, как и сам «транспорт» — и устремилось к нам со скоростью пули. Я вздрогнул, инстинктивно ожидая удара.
— Это вернулись машины… — произнес Иуда, заметив мою реакцию. — Твои тюремщики пришли в себя и скоро поднимут тревогу.
Чем выше мы поднимались, тем больше и сильнее захватывал меня вид лежавшего внизу Илаг-Шетша — города-спутника Шетшхжшеха, столицы ОДШЗП, чьи башни-небоскребы виднелись сейчас слева, на юго-восточном горизонте.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Иуда. — Головогрудь не кружится?
Я сосредоточил внимание на нижней паре глаз и почувствовал тошноту.
— Немного… — сказал я, переведя взгляд на пришельца. Тот шевельнул одним из малых щупальцев и «гель» подо мной стал непрозрачным, как густой туман или облако. Еще одно еле заметное движение и мы двинулись на восток — туда, где окраины Илаг-Шетша вплотную подступают к отрогам Щелистого Хребта.
«Транспорт» быстро набрал скорость. Не прошло и пары минут, как мы взлетели с тюремной крыши, а б о льшая часть расстояния между тюрьмой и окраиной Илаг-Шетша уже была позади.
— Куда мы летим? — спросил я.
— К твоим друзьям.
Я развернулся на месте («гель» послушно перешел в жидкое состояние, не препятствуя этому) и уставился на пришельца.
— Зихт и Аша, — произнес он. — Единственные, кто остались в живых…
В глазах у меня потемнело, сердце бешено заколотилось, а на спине выступила холодная испарина.
— Как… — только и смог я выговорить.
— А ты как думаешь? — Иуда повернул верхний округлый отросток, на котором у него было лицо, и посмотрел на меня своими раскосыми — формой разреза похожими на семена злаковых растений — глазами.
Я молчал.
Все же, они убили их. Убили моих товарищей. Они не могли открыто казнить нас (как же! «мораторий на смертную казнь», «милосердие», «демократия»…) и потому держали нас бессрочно, лишая общения друг с другом и связи с миром, сводя с ума (о, да! либеральные ублюдки знают в этом толк!).
Еще минута, и вот мы уже летим над пологим, поросшим хвойным лесом отрогом. Я рассеянно смотрю по сторонам. Склон поднимается все выше и вот уже под нами Щелистый Хребет — нагромождение старых гор с округлыми вершинами, будто пропиленных сверху гигантской пилой; узкие вертикальные пропасти тут и там чернеют посреди сплошного леса.
— Мы почти на месте, — говорит Иуда.
За хребтом «транспорт» сбрасывает скорость и устремляется к лежащей в нескольких фарсахах меж трех пологих горных вершин долине, постепенно снижаясь и переходя на бреющий полет.
Вот впереди среди сплошного леса проступают подозрительно правильные очертания: несколько поросших кустарником прямоугольных проплешин, связанных прямыми линиями просек. «Транспорт» направляется к одному из прямоугольников. Когда до места предполагаемой посадки остается не более трех или четырех стадиев, я уже отчетливо различаю какие-то ветхие, заросшие зеленью постройки.
— Заброшенная шахта, — объясняет Иуда. — Восемьдесят лет назад здесь добывали медь…
— Они здесь? — спрашиваю я.
— Да, они здесь. Твои друзья ждут тебя…
Над прямоугольной проплешиной мы останавливаемся. Под нами — поросший кустарником и тонкими корявыми деревцами пустырь, бывший, по-видимому, в прошлом чем-то вроде площади или автомобильной парковки. Легкий жест пришельца и мы опускаемся на небольшое пятно, где кустарник уступил место обычной траве.
Перед нами длинное, двухэтажное здание, из которого в нескольких местах проросли полувековые деревья — скорее всего, бывший административный корпус шахты или столовая или еще что-то общественное. Возле здания я замечаю несколько обросших кустами ржавых остовов старинных машин. Место выглядит безжизненным. Идеальный лагерь , — отмечаю я: место глухое, непролазное; не слишком близко и не слишком далеко от города.
Читать дальше