Сергей Милушкин - Послание из прошлого

– Да. Я все понял.

– Что ж… – доктор задвинул штору и в комнате воцарился полумрак. – Если вы готовы, то давайте начнем. Скажите, какой сейчас год?

– Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый.

1984 год

– Ах, ты паразит! – мужчина ринулся вслед за юрким мальчуганом, но куда ему! Весь актовый зал, мужчины и женщины, затаив дыхание, следили за погоней. Даже мама Вити не могла пошевелится – настолько быстрым и неожиданным было происшествие.

Тем временем Витя прошмыгнул по наклонному полу актового зала. Звуки его быстрых шагов утопали в красной дорожке. Увидев цель, он помчался словно метеор.

Тем временем, человек на сцене перед микрофоном всмотрелся в лист бумаги, который держал перед глазами. Нужно постараться, твердил Андрей Михайлович про себя. А то товарищи не поймут. Он снова откашлялся, глянул на стоящего к нему лицом Петра Евгеньевича, не подозревающего о приближающейся опасности, и кивнул. Кнопка записи клацнула в третий раз.

– Товарищи! Разрешите от лица экономического отдела прачечного комбината поздравить вас с днем работника легкой промышленности…

Подлетевший к столу мальчик одним движением выдернул питающий шнур магнитофона.

В актовом зале повисла мертвая тишина.

Даже вахтер, не добежавший еще и до середины зала, остановился.

– Витя… – выдохнула мама.

– Чей это ребенок? – наконец строго спросил Петр Евгеньевич.

– Мой, – Маша покачала головой. – Витя, что ты делаешь? У нас репетиция. Ты же…

– Мальчик, что ты делаешь? – От изумления у зам начальника отдела глаза вылезли на лоб.

Витя подошел к магнитофону, аккуратно снял обе бобины, затем достал небольшую матерчатую сумку и положил их туда.

– Это папин магнитофон, – сказал он, повернувшись к Петру Евгеньевичу. – Понятно? И он никому не разрешал им пользоваться.

С этими словами мальчик развернулся и под взглядами ничего не понимающих сотрудников отдела, направился к выходу.

Вахтер было поднял руку, чтобы остановить его, но Петр Евгеньевич подал знак рукой – пропусти.

Вечером Витя лежал на кровати, понимая, что ему грозит небывалая взбучка. Внутренне он приготовился к этому и понимал, что скорее всего, получит по заслугам, однако, когда мама пришла, ничего не произошло. Она прошла в его комнату, поставила магнитофон у стола и тяжело вздохнула.

Потом она присела у изголовья, погладила его по голове и сказала:

– Извини меня. Я сделала это, не посоветовавшись с тобой. Я не знала, что это так важно для тебя… – она опустила голову и, кажется, заплакала.

Витя приподнялся и обнял мать.

– Все хорошо, – сказал он тихо. – Мамочка, теперь все хорошо.

– Правда? – Она посмотрела в его серые глаза и удивилась, до чего он похож на отца.

– Да.

– Ты на меня не сердишься?

– Нет, мамочка. Не сержусь. Просто я так скучаю по папе. А здесь… – Витя покосился на стол, где лежала сумка с бобинами. – Здесь мы записали его голос, когда он уезжал.

Маша посмотрела на сына.

– Голос папы? Почему ты ничего не говорил мне?

Витя похолодел. Если она услышит голос незнакомого мужчины, то… как он объяснит ей это?

– Не знаю, – сказал он быстро. – Завтра нужно послушать. Может быть, я не успел и вы все стерли.

– Ты дашь мне послушать?

– Если что‑то осталось…

Мама поцеловала его и поднялась с кровати.

– Папа бы тобой гордился, – сказала она. – Хоть меня и лишили премии за твою выходку, все наши мужики были в шоке. Храбрый парень растет, сказали.

– Мам…

– Да, сынок.

– А… если бы ты могла изменить будущее, чтобы ты сделала?

Маша покачала головой.

– Я бы хотела, чтобы ты был счастлив, – сказала она. – Спокойной ночи, сын.

2010 год

– Боюсь… – маленький сухонький доктор снял очки, вытер рукавом халата вспотевший лоб и покачал головой: – …боюсь, молодой человек, гипноз на вас не действует.

Виктор привстал с кушетки. Голова у него закружилась и он тут же осел, если не сказать – рухнул назад на твердый коричневый дермантин.

– Что? – спросил он доктора. – Что вы сказали? – В голове у него шумело, то и дело в мозгу проносились странные туманные образы, среди которых он различал давно забытые черты отца, испуганное лицо соседки, какие‑то коридоры, яркий свет, бьющий прямо в лицо и… это лицо, лицо, лицо…

Виктор опустил ноги на пол, обхватил голову руками и застонал.

– Помилуйте, голубчик… – взмолился доктор, – я, к сожалению, не невролог, а у вас явно функциональное расстройство… возможно, вы где‑то сильно ударились и теперь вас мучают эти головные боли. Что же вы мне сразу не сказали… в таком случае гипноз вам противопоказан и, прямо скажу… даже опасен. В каком‑то смысле не исключена возможность, что в ходе такого гипноза вы можете подменить свою личность вымышленной, придуманной… и что тогда делать? – старый врач вздохнул, медленно снял белый халат и повесил его на спинку вытертого до блеска кожаного кресла.