Дмитрий Манасыпов - Дохлокрай

Умница девочка, все верно думаешь. Кто ж виноват, если церковь, как инфузории-туфельки, делилась и делилась столько лет подряд. Даже не лет, веков, и что ему выпало счастье встретить тех, кто не стал причислять его к детям Мрака сразу, понял, помог, научил жить заново и подарил цель?

– Я пришел сюда, чтобы помочь. – Он оделся, нацепил ремни портупеи с клинками, сел на свое место. – И помогу, пройду до конца. Мне потребуется ваше ответное участие после.

– После чего? – Маша смотрела на него… плохо.

– Когда убью всех, кого следует. Когда в городе останутся последки от Проводника и его дел. Он тут один, это понятно по творившемуся в бункере, по тому, как плотно, но редко Мрак висит в городе. Будь несколько, они бы уже почти замкнули кольцо, тогда-то бы пришлось плохо. Поход к стригою кроме неприятностей подарил ясность.

– Какую? – удивилась босс Лиза. – Какую, мать твою, ясность?

– Вы не будете против того, чтобы больше не трогать мою маму? – поинтересовался он. – Моя мама не была самой доброй для всех на свете, иногда не соблюдала пост, совершенно не думала о феминизме с правами женщин и, вообще, оказалась самой настоящей папенькиной дочуркой, иногда доводя моего отца до форменного вывиха мозга. Но это была моя мама.

– Извини, – Лиза затушила сигарету и взялась за вторую. Поглядела на хмурившегося Семёныча и оставила ее в пачке. – Так о какой ясности идет речь? Просвети меня, будь уж добр и больше не выкай, мы не в Сети, не в чатике спорим.

– Хорошо. В чем ясность?

– Именно. – Семёныч хрустел пальцами, разминаясь. – Не, кое-чего, соглашусь, стало куда понятнее. Даже мне, тупому жирному уроду, откровение случилось. Да и ты не обманул, разве только без отвальной все вышло.

– Я смотрю, – Маша зло скривила рот, – вам обоим тут все четко понятно, только мы втроем сидим дуры дурами… Прости, Рикер.

Тот кивнул и продолжил смотреть перед собой.

– Так! – Лиза, натурально, стукнула по столу. – Хватит темнить и ходить кругом, да около. О чем речь?

Ему пришлось пожать плечами, чуть картинно, но зато удобнее сдвинув ремни. Три-пять минут, и придется бить, бить наверняка и, скорее всего, на результат. Нужно ли пытаться оставлять в живых «крысу» или, если красивее, «крота»? Вряд ли, все равно ничего не будет сказано, либо в ход пойдет лукавство с увертками, и не поможет никакой способ воздействия. Мрак умеет хранить секреты и, дотянувшись до людской сути, оставляет метку, вовремя ставящую жирную точка. Есть человек – есть проблема, нет человека – проблемы нет.

– О кроте. Здесь, в Страже, хорошем и очень умном кроте, добравшимся так близко, что никто ничего не понял. И, сложно отрицать, двойном агенте. Работающем на Институт и покорившемся Мраку. Такое случается, чего уж.

Лиза побледнела, глядя на него. Сложно, понятно, сложно принять и понять такие заявления. Но деваться же некуда, правда жестка, но справедлива.

– И ты знаешь, кто это?

Он кивнул.

– Подозреваю. Особенно после квартиры стригоя. И нашего… отступления.

– Почему?

Он усмехнулся, глядя прямо в ее глаза. Именно в ее, чтобы не спугнуть.

– Потому что стрелять можно по-разному. И если ты умеешь бить белку в глаз, то промахнуться по стеклу огромного внедорожника – это как-то тяжело. Или по двигателю, в отличие от крыльев. Колеса пробил я. И, что очень хорошо, мы сейчас сидим в подвале с кучей выходов, а куда они ведут, как понял, знаешь только ты, Елизавета. То есть, прямо сейчас нам на стоит ждать десанта, верно, Рикер?

Они ударили вместе с Семёнычем. Понял ли что сканнер, либо хватило его эмпатии, неважно. Они успели.

Ствол улетел на пол, мягко стукнув. Ведь сложно удержать его в руке, если только что тебе отрубили кисть. А сам Рикер замер, перекосившись и дико глядя на запястье, брызжущее кровью, Семёныч взял его под контроль полностью, превратив в самую настоящую живую колоду.

– Ремень! – рявкнула Лиза, но чуть опоздав.

Маша, выдернув свой, закручивала его на Рикере. Истечь кровь вариант простой, умер и все. А им точно хотелось знать больше, и почему-то сейчас моднику в очках, убийце и технарю, совершенно не завидовалось.

Кровь не остановилась, лишь текла тише. Ну, хорошо. Он встал, оказавшись рядом, сказал слово и, дождавшись, когда сталь покраснеет, приложил к обрубку. Завоняло, Маша вскрикнула, отшатываясь.

– Твою… за ногу, – сказала Лиза, – ты все же Другой.

Он не стал спорить, смысла не было. Какая разница сейчас, кто он на самом деле, существо, считающее себя человеком, но знающее обратное?