Шамиль Идиатуллин: Всё как у людей [сборник litres]

Блондинка, брюнетка, лысый, вся семья, вечерние костюмы, джемпер в косичку, мериносовый свитер, поло, загар, белые подошвы, белые улыбки, улыбки, улыбки, ух мрачные какие, снова улыбка. Стоп. Это же я.

– Стоп, – сказала Женя, еле удержав кофе в дернувшейся руке. – Давай назад.

Валя повернулся к ней и посмотрел очень многозначительно. Значения «Я занят вообще-то» и «А ты кто такая?» считывались сразу, остальные были еще менее ласковыми. Женя хотела извиниться, но сказала как могла твердо:

– Валь, пожалуйста, покажи предыдущую фотку.

Валя, посопев, развернулся к клавиатуре и вернул предыдущий снимок. На снимке жгучий брюнет лапал костлявую блондинку у камина. Женя, моргнув, сказала:

– Еще назад. Еще. Да что такое.

На фотографиях были разновозрастные, но одинаково элегантные семьи на фоне небоскреба и живописной поляны. И не было снимка, который Женя зацепила взглядом на долю секунды, но каким-то чудом удержала в памяти и успела рассмотреть.

На этом снимке она, Женя, в строгом, но явно вечернем платье, темно-синем, дорогущем, небывалом, и сама небывало элегантная и худая, но солидная, подобранная, уложенная и ухоженная до неузнаваемости, однако все равно узнаваемая, держала за руку свирепого вида щекастую девочку лет шести в ярко-желтом и тоже наверняка страшно дорогом платье. Ту самую, похоже, которую Женя с утра вспомнила как дочь Оли, а до того вроде бы не вспоминала и не знала никогда.

Или знала?

Женя не помнила этого снимка, не помнила этой девочки, не помнила места, в котором снимали, – какое-то очень не подходящее гламурной подборке тоскливое казенное учреждение с огромным рисунком на стене. Судя по куску коричневого неровного круга, Чебурашка, да, точно, ухо торчит, а цветочек, который он держит перед собой, синий василек на фоне бежевого пуза, вроде бы такой же яркий, как платье, не виден. Откуда же я его помню, подумала Женя оторопело и покачнулась, все-таки пролив кофе. Ноги повело в сторону, голову – в другую, перед глазами вспыхнуло зеленое полотно с мелкими черными значками, которые неприятно копошились, сливались и набухали.

– Вот ты где, – сказали за спиной. – Давай скорее на тест, врачиха заждалась уже, бурчит.

Женя, сглотнув, разжмурилась и осторожно повернулась. Рядом громоздился очень деловитый Никитин с большой, но вроде нетяжелой коробкой в руках. Валя, неудобно развернувшись в кресле, переводил беспокойный взгляд с Никитина на Женю. На оба экрана перед ним распростерся накачанный хлыщ с причесочкой и масленым взглядом. Смотреть на него почему-то было неприятно.

Вот и старость, подумала Женя, уставилась в лужицу кофе на полу, надо вытереть, пока не разнесли, и с трудом спросила:

– Какая врачиха?

– Плановая, из страховой. Шестнадцатое же сегодня. Забыла?

Женя поморгала. Никитин всмотрелся и сменил тон, пытаясь убрать коробку под мышку:

– Женя… Ты не простыла? Видок чего-то…

– Нормально. Приболела – так врачиха скажет, – сказала Женя и направилась в переговорную.

Врачиха не сказала. Женя вообще не поняла смысла осмотра и даже не запомнила, к чему тот сводился. Зашла, поздоровалась, юркнула за ширму к кушетке, невесть как очутившейся в переговорной, села, расстегивая блузку и впадая в прохладную скуку, а потом поблагодарила и вышла – в застегнутой блузке и почему-то сжимая в кулаке смоченную синим салфетку. Снова заснула, что ли?

Впрочем, состояние было рассеянно-бодрым, не как час назад.

Надо будет давление померить, вдруг из-за его скачков рубит так, подумала Женя и ненадолго зависла, пытаясь вспомнить, мерила ли врачиха ей давление по ходу осмотра, что вообще делала или говорила, да и просто как та врачиха выглядела – старая или молодая, знакомая ли, носатая ли, в очках ли, какого цвета халат. Не вспомнила и решила махнуть на эти мелочи рукой – в сторону мусорной корзины. Заодно и салфетку выбросила.

Ничего страшного Жене явно не сказали, а нестрашного бояться глупо. Живем дальше.

– Жадина-говядина, дальше как? – требовательно спросила Оля.

Женя вздрогнула и обнаружила, что зависла рядом со столом Оли, и та теперь смотрит выжидательно и даже сурово. Больше в офисе не было почти никого. Никитин маячил у дальнего окна, а остальные, видимо, разбежались на обед. Как будто Женя им каждое утро не подтаскивает перекус согласно списку.

Женя проглотила заготовленную шутку про то, что ни новый штамм ковида, ни туберкулез с сифилисом врачиха у нее не обнаружила, и осторожно, стараясь не обижаться сразу, уточнила: