Екатерина Вострова - Канцелярия счастья. Академия ненависти и интриг

Их идиллию разрушили двое. Несмотря на то, что при первой встрече глаза Йона были завязаны, первого он узнал сразу. Высокий рост, жилистое телосложение, коротко стриженая белая борода и карие глаза, казавшиеся слишком яркими для человека такого почтенного возраста. Длинный серый сюртук делал мужчину похожим на благородного адмирала, героя исторических романов.

— Генерал! — широко улыбнулся Йон, — рад, наконец, вас видеть. Представите мне своего друга?

Другом Славия отказался лысый мужчина в смешных круглых очках, на вид ему было далеко за сорок. Вместе с тем Йон интуитивно понимал, что спутник генерала моложе, но впалые глаза, обрамленные темными кругами, прибавляли изрядное количество лишних лет. Одет незнакомец был в белый халат, точно такой же, как у Моры: истертый временем и бесчисленными стирками.

— Это доктор Дикус. Он большой специалист широкого профиля.

— При всем почтении к господину Дикусу я сомневаюсь, что врачи широкого профиля бывают действительно хорошими специалистами. Хотя, конечно, я буду рад ошибаться. С удовольствием пожал бы вам руку в честь знакомства. Господин генерал позволит? — Йон вопросительно приподнял скованные запястья.

Генерал проигнорировал пленника и повернулся к девушке:

— Мора, ты забыла, что должна была подготовить гостя к операции?

— Значит, я гость? Какая честь, — сощурился Йон, внимательно рассматривая руки доктора. Тот не был похож на хирурга.

Генерал печально вздохнул, покачивая головой так, словно услышал об очередной проказе обещавшего исправиться ученика.

— После небольшой операции ты обретешь свободу передвижения. Относительную, конечно.

— Поставите мне жучок?

Славий неопределенно повел плечами. Доктор Дикус достал из шкафчика тонкий цилиндрический предмет с длинной иглой на конце. Йон зажмурился. Да это же шприц! До изобретения полуконтактных методов ввода лекарств эти штуки были очень распространены. Ничего себе, какая древность!

— Где вы откопали все это старье? — юноша брезгливо дернул плечами.

Не то чтобы он боялся: в конце концов вряд ли ему сделают что-то, что нельзя будет обратить. Лишь сам процесс, производимый дедовскими методами, внушал серьезные опасения.

— К сожалению, современные приборы достать трудно, — улыбнулся Дикус, подходя ближе, — но зато у нас большие запасы списанных полвека назад медикаментов и приборов.

— Полвека?

Из тоненькой иголки наружу вылетел фонтан брызг.

Недолго примеряясь, доктор воткнул иглу в правое плечо Йона, даже не позаботившись о том, чтобы тот снял одежду.

Игла не встретила сопротивления и вошла в кожу весьма болезненно. Раствор моментально разнесся по организму, расслабляя мышцы. Йон не смог больше сидеть вертикально и начал сползать со стула. Из последних сил он поднес закованную руку к голове и дважды нажал на висок. «Запись!» промелькнуло в сознании, прежде чем оно окончательно померкло.

Госпожа Лиза как всегда сидела в своем кабинете.

— Давно тебя не было, — улыбнулась она, протягивая Йону руку.

— Я не хочу, чтобы у вас были из-за меня неприятности, — пожал плечами мальчик.

— Мы вроде договорились на «ты»?

— Да, конечно… Трудно привыкнуть обращаться к взрослому на «ты».

— Не такая уж я и взрослая, — засмеялась медсестра. — Ты пришел просто так?

— У меня подруга уезжает учиться в Консерваторию.

— Она молодец. Можешь ее поздравить, туда трудно попасть. Мне в свое время тоже предлагали место на отделении вокализации, тогда оно только появилось. Но я испугалась операции и не пошла.

— Ты жалеешь об этом?

— Как я могу жалеть? Если бы я пошла туда, то тебя бы не было.

— Но тогда же ты об этом не знала?

— Тогда нет… После того, как тебя забрали в распределитель, может быть, и жалела, даже в религию ударилась. Но как я могу говорить об этом сейчас?

— А какую религию ты исповедовала?

— Какой странный вопрос… — растерялась женщина. — Но одно время я действительно была увлечена христианством.

— Католицизм, лютеранство, православие?..

— Что? О… я не вдавалась в такие подробности. Просто читала священные тесты в сети, — женщина виновато улыбнулась.

Остаток урока Йон провел у мамы. Она рассказывала ему о том времени, когда сама была маленькой. Хирургическое моделирование тела еще только входило в моду, и на работу в Канцелярию набирали всех добровольцев.

Последующие дни прошли в состоянии вялого напряжения. Йон почти сумел привыкнуть к присутствию инспектора на уроках, когда неожиданно тот перестал появляться. В этот же день мальчик узнал, что Лиссу выбрали в число претендентов на звание курсанта Канцелярии. Это было обидно. Не то чтобы Йон рвался в курсанты, но признание чужого превосходства болезненно уязвляло. Их класс согнали на крыльцо школы, чтобы проводить Лиссу. Несколько минут зябкий осенний ветер пронизывал легкую одежду, а затем подоспел транспортер, и, показав напоследок язык, девочка уехала. Дальше должен был быть урок по политическому устройству страны. Ребята вяло направились в класс.