Ольга Фикс - Улыбка химеры

– Гриш, не забывай, ты все-таки в моем доме. – Отец опять отбросил с лица ненавистные трубки и даже чуть приподнялся на локтях, чего не делал уже несколько дней. Но тут же упал назад, на подушки, жадно хватая губами воздух. Машка, уже без всякого разрешения, всунула ему трубки в нос и раскрутила кислородный кран до упора.

Внезапно на лице главврача проступила дикая усталость.

– Прости, Сень. Я не должен был так с тобой разговаривать. Понимаешь, смена тяжелая выдалась…

Как многие врачи Страны, главврач отрабатывал общественную повинность санитаром в больнице.

Отец смягчился.

– Гриша, а ты не хочешь прилечь? Давай я Леле скажу, чтобы тебе постелила. В нише, за занавеской. А потом бы мы с тобой еще поговорили, спокойно, без нервов.

– Спасибо, Сеня, но нет. Мне ведь уже назад скоро. Я лучше, если не выгонишь, еще чуть-чуть с тобой посижу. Что тут у тебя в банке, спирт? Можно я за твое здоровье немножко выпью? Не бойся, больше ни о чем таком говорить не буду. Просто вспомним молодость, университет. Помнишь, как я чуть не завалился на биохимии? Цикл Кребса забыл, и ты мне его на коленке пальцем левой рукой чертил. А правой писал в это время ручкой ответ на свой собственный билет.

– Помню, Гриша, все я помню. Тебя б из университета тогда поперли, если б не я. Отчислили бы прям с первого курса. Третий заваленный экзамен в сессию! И студсовет бы тебе не помог! Хоть ты и тогда уже был общественник. Тебе же учиться некогда было. Ты вечно где-то бегал, налаживал, реорганизовывал. Потом я тебе перед сессией весь пропущенный материал разжевывал и кусками крупными впихивал.

– Девочка, тебя как зовут, Маша? Так ты вот что, Мария. Все, что в этой комнате слышишь, не повторяй никому никогда! Молчок! Под страхом смерти! Потому – государственная тайна.

– Не бойся, Гриш, Марусенька не болтливая.

– Да я вижу! Вообще, Сень, знаешь, дети у нас в Стране замечательные! Неважно, почему оно так выходит, но других таких хороших детей ни в одной стране мира нет! Не спорь со мной, я поездил. Таких послушных, трудолюбивых, ответственных детей нет нигде! Ни за какими горами-морями, ни в Африке, ни в Австралии! С такими детьми, как у нас, Сень, умирать не страшно. У нас уже сейчас вся Страна на них держится. А дочка у тебя еще и красивая. Небось, в интернате все за ней бегают? Ты там как, Мария, еще не беременна?

Они оба уставились на нее. Главврач – гаденько улыбаясь, а папа с новым, незнакомым каким-то Машке любопытством. Машка опустила глаза в пол и залилась краской. Отец смутился. Протянул руку, желая потрепать ее по плечу. Машка испуганно отдернулась, и рука бессильно упала.

– Ладно тебе, Марусенька, не сердись. Гриш, ну вот зачем ты? Маша у нас скромница, историей увлекается, литературой. Религии мировые изучает. А ты к ней вдруг с такими вопросами. Что она о тебе подумает? Аккуратней надо. Ведь для них ты легенда, они ж тебя, окромя телевизора, нигде не видят. Ты ж у нас фигура! Как только до нас, грешных, снизошел.

– Сеня, кончай изгаляться! Уж кто-кто… Эх, Сеня, Сеня! Ты, Марья, не представляешь себе, какой твой отец ученый! Его имя столетиями в учебниках крупными буквами писать будут! Он небось и смерти потому не боится, что знает – бессмертие ему гарантировано. А я что? Я ничего. Как был функционером, так и остался.

Машка извинилась, поправила отцу трубочки, прикрутила чуток кислород и вышла. Всю жизнь она знала, что отец ее сутками пропадает в лаборатории, выныривая оттуда лишь для того, чтобы перекусить, поспать, сказать что-нибудь ласковое и мудрое и опять исчезнуть. В лаборатории отец двигал вперед науку. Но так как и сам институт, и лаборатория, где трудился отец, были засекречены, то Машка и понятия не имела, чем именно отец занимается.

Сопровождающие вышли на лестницу покурить. Из-под неплотно прикрытой двери доносились их голоса. Мама дремала, примостившись на диванчике в кухне. Услышав Машкины шаги, она встрепенулась:

– Ну как они там? Сидят разговаривают? Не уговорил он отца?

Машка безнадежно махнула рукой.

– Ну ясно. Я, вообще-то, и не надеялась. Голодная? Приготовить тебе что-нибудь?

– Не, потом. Мам, а чем именно отец занимался? Знаю, что тайна. Но ты как-нибудь в двух словах, без подробностей.

– В двух словах… Знаешь, Марусь, я ведь и сама не специалист. Но в двух словах: отец искал способ еще в раннем детстве выявлять детей, у которых с возрастом проявится вторичный сколиоз. Насколько я знаю, папа в своих исследованиях продвинулся достаточно далеко, попутно сделал еще несколько важных открытий. Но до конца работ им там еще как до неба. Хотя папа уверен, что они на верном пути и когда-нибудь его ученики добьются успеха.