Кнут Фалдбаккен - Страна заката (журнальный вариант)

Пока они отдыхали, Аллан раздумывал об этих самых тяжелых временах. О тя­желых временах говорили в народе, о них писали в газетах: «Тяжелые времена: гро­зит ли нам значительное снижение жизненного уровня?» Но Аллан этого не понимал. Не его взгляд, у людей было все, во всяком случае все самое необходимое. Правда, в последнее время полки магазинов уже не ломились от товаров, однако- и о нехватке говорить было преждевременно. А кроме того, государство обещало принять все меры, чтоб никто не испытывал ни в чем нужды. И все-таки люди жаловались на тяжелые времена.

Для Аллана это были добрые времена — пора надежд. Внезапно он увидел возможность что-то предпринять, почувствовал, что свободен сам распоряжаться своей судьбой. И пожалуй, перед ним открылись перспективы, которых раньше не было, именно благодаря этим самым тяжелым временам.

Во-первых, людям теперь по горло хватало собственных забот и они меньше в чужие дела, меньше интересовались, как их сограждане выполняют указы и постановления всесильного Государства, а ведь еще совсем недавно лозунгом дня было: «Закон и порядок». Кроме того, «борьба за существование», как об этом писали в нелегальных политических памфлетах, становилась все острее, все больше усилий и изворотливости приходилось употреблять, чтобы обеспечить себя, и в конечном счете каждый шел к цели своим путем. Все больше теряли смысл всевозможные условности и запреты, закоснелые формы вдруг обретали гибкость, и случалось даже, что люди помогали друг другу...

Во-вторых, теперь, когда правительство вынуждено было сокращать свои расходы, обнаружились лазейки в законах, составляющих основу правового государства, и многие законы, указы и постановления были настолько непосредственно связаны с повседневной жизнью людей, что обеспечить их выполнение можно было лишь с по­мощью мощного аппарата наблюдения, содержание которого в нынешней ситуации не представлялось возможным. Стражи закона не могли уследить за всем, приходилось выбирать, что важнее. И вполне естественно, что в первую, очередь их интересовали наиболее опасные нарушения закона, организованная преступность, крупные аферы, финансовые махинации, открытая спекуляция — все, что особенно процветает в по­добные времена, подрывая устои государства всеобщего благосостояния. Ни на что другое сил не оставалось, власти были вынуждены смотреть сквозь пальцы на то, как многие граждане решают свои проблемы, прибегая к способам, выходящим далеко за границы законности.

Для Аллана это было время открывшихся возможностей. Медленно созревало в нем решение уехать из города, уехать с шумной Апрель авеню, из неуютной, тес­ной, почти непригодной для жилья квартиры в старом четырехэтажном доме. И еще соседи... Ходили слухи, что дом скоро снесут, что все дома, на этой улице тоже сне­сут, а на их месте построят современные магазины: всяких слухов ходило множество, а доподлинно было известно лишь то, что большинство строек в настоящее время уже законсервировано. Тем не менее жильцам официально сообщили, что, когда сроки договоров на аренду квартир истекут, их не будут возобновлять, и всех очень обра­довало это известие, потому что никто не любил Апрель авеню, ее квартиры и жизнь в этих квартирах. Правда, если их выгонят на улицу им. вероятнее всего, придется обосноваться в еще худшем месте, где-нибудь в северо-западной зоне, в одном из блочных домов-башен. Государство поощряло переселение людей из трущоб, где квар­тирная плата была достаточно низкой и регулировалась муниципалитетом, в новые районы. Хотя дома на Апрель авеню были тесные, смрадные и ветхие, те, кто су­мел снять там квартиру, почитали себя счастливыми. Никто не хотел жить в блочных башнях — никто у кого была хоть малейшая возможность выбора. Итак, мысль пере­менить место жительства, выехать из города возникла у Аллана по необходимости: жить в Свитуотере было невыносимо, а скоро станет совсем невозможно. Фургон попал в аварию в пятницу во второй половине дня, в предпраздничные часы пик (если верить пессимистическим выводам Янсона, машин становилось все больше, а звонкой монеты от них — все меньше: «Все жадничают, скряги паршивые, едут с пу­стыми баками, пока не застрянут посреди дороги»). Неосмотрительный обгон — и Ал­лан сразу обрел и средство, а поразмыслив немного, и цель. Внезапно перед ним от­крылась некая реальная возможность, он нашел ее и спрятал от людских глаз.

— Далеко еще?

Они сидели на чемоданах и отдыхали. Лицо у Лизы было совсем детское и очень бледное, но заходящее солнце осыпало его светлыми веснушками, выступив­шими вокруг носа. Скоро ее кожа станет эластичной и загорелой, думал Аллан, все­го каких-нибудь несколько недель на солнце, на свежем воздухе, и у нее будет бод­рый и здоровый вид... Он слегка ощущал кисловатый запах, доносившийся со сторо­ны бухты,— запах стоячей соленой воды. Однако вони не чувствовалось, так как отсюда было далеко до тех участков свалки, куда привозили контейнеры с отбросами.