Питер Страуб - Фантастический Нью-Йорк - Истории из города, который никогда не спит [сборник, litres]

Завтрак подала чернокожая горбунья по имени Рут, у которой вместо волос были сизые перья.

– Какой-то мужчина оставил это для вас сегодня утром, – сказала она Ангеллик, протягивая пухлый прямоугольный сверток в коричневой бумаге.

Ангеллик приняла его молча. Тахион выпил сдобренный бренди кофе и, вооружившись вилкой и ножом, с отвращением уставился на яичницу с беконом, которой неотвратимо суждено было стать его пищей.

– Не кривись, – сказала Ангеллик.

– Не помню, рассказывал ли я о том, как на Такис прибыл корабль Сети и что моя прабабка Амурат сказала посланцу Лай’бара?

– Нет, – ответила Ангеллик. – Расскажи. Мне нравится твоя прабабка.

– Не разделяю твоих чувств к ней. Я всегда ее боялся, – сказал Тахион и начал рассказ.

Том проснулся задолго до рассвета. Джоуи еще похрапывал в подсобке. Том сварил себе кофе в побитой кофеварке и разогрел в тостере магазинный кекс. Пока кофе готовился, он сложил диван, на котором спал, намазал кексы маслом и клубничным джемом, и решил взять что-нибудь почитать. Очевидным выбором были комиксы.

Он помнил день, когда они с Джоуи спасли их. Почти все комиксы изначально принадлежали Тому, включая доставшуюся от отца серию про Джетбоя. Том их просто обожал, но однажды, в тысяча девятьсот пятьдесят четвертом, вернувшись домой из школы, обнаружил их пропажу. Содержимое целого шкафа и двух коробок исчезло. Мать сказала, что к ней заходили две женщины из родительского комитета и рассказали, какая ужасная вещь комиксы. Показали ей книгу Фредрика Вертхама [72] Фредрик Вертхам (1895–1981) – американский психиатр немецкого происхождения, прославившийся тем, что первым в США начал оказывать психиатрическую помощь малоимущим темнокожим пациентам, а также своими работами о влиянии комиксов и масс-медиа в целом на психику детей. , в которой говорилось, что комиксы превращают детей в хулиганов и гомосексуалистов, прославляют тузов и джокеров – и мать отдала им всю коллекцию Тома. Том кричал и бесился, но мать была непреклонна.

Родительский комитет конфисковал комиксы у всех школьников. В субботу все книги планировалось торжественно сжечь на школьном дворе. Подобное творилось по всей стране, поговаривали даже о готовящемся законопроекте, согласно которому комиксы станут вне закона – по крайней мере те, в которых изображаются преступления, ужасы и люди со сверхспособностями.

Вертхам и родительский комитет оказались правы. Пятничным вечером Томми Тадбери и Джоуи ди Анджелис действительно пошли на преступление из-за комиксов.

Тому было девять, Джоуи – одиннадцать, но он уже с семи лет умел управлять отцовским грузовиком. Посреди ночи он угнал грузовик и встретился с Томом. Джоуи взломал школьное окно, Том забрался к нему на плечи, заглянул в класс, нашел свою коллекцию и, сосредоточившись, перенес ее с помощью телекинеза в кузов грузовика. На этом он не остановился, и эвакуировал таким образом еще пять коробок – не пропадать же добру? В родительском комитете даже не заметили – книг для сожжения все равно осталось достаточно. Если Дом ди Анджелис и задумывался о том, откуда в его доме неожиданно взялась целая куча комиксов, то ни разу об этом не упоминал. Он без лишних слов сколотил для книг стеллажи и гордился, что его сын может их прочитать. С того дня коллекция стала общей.

Поставив тарелку с кексом на ящик из-под апельсинов, Том взял со стеллажа несколько комиксов о Джетбое, чтобы перечитать за едой. «Джетбой на острове Динозавров», «Джетбой и Четвертый рейх», и свой любимый, основанный на реальных событиях последний выпуск «Джетбой и пришельцы из космоса». С обратной стороны обложки значилось: «Тридцать минут над Бродвеем». Том успел перечитать этот комикс дважды, пока потягивал остывающий кофе, подолгу задерживаясь над самыми увлекательными страницами. На последней странице был изображен плачущий инопланетянин – Тахион. Том не знал, правдива ли была эта картинка. Закрыв комикс, он дожевал кекс и надолго задумался.

Джетбой был настоящим героем. А он кто? Никто. Трус, сопляк. Способность, дарованная ему Дикой картой, еще никому не принесла пользы, включая его самого. Она была бесполезна.

В расстроенных чувствах он влез в пальто и вышел на улицу. На рассвете свалка выглядела убого. Дул холодный ветер. В нескольких сотнях ярдов к востоку плескались зеленые воды залива. Том забрался на холм к старому «паккарду». Дверь машины открылась со скрипом. Продавленные сиденья воняли, но по крайней мере в машине можно было укрыться от ветра. Том развалился на сиденье, задрав колени к приборной панели, и уставился на горизонт. Долго он сидел неподвижно, а там, куда он смотрел, друг за другом поднимались в небо покрышки и колесные колпаки и плюхались в неспокойный Нью-Йоркский залив. На острове вдали возвышалась статуя Свободы, а на северо-востоке можно было различить очертания манхэттенских небоскребов. В половине восьмого Том Тадбери вдруг выпрямился и насторожился. Его ноги затекли, и он давно уже потерял счет брошенным в море колпакам. Переносной мини-холодильник, которым он жонглировал на высоте сорока футов, с грохотом рухнул на землю. Взъерошив волосы, Том вновь поднял его, перенес примерно на двадцать ярдов и уронил прямо на железную крышу хибары Джоуи. Следом он швырнул туда колесо, покореженный велосипед, шесть колесных колпаков и маленькую красную тележку.