Наль Подольский - Время культурного бешенства

Скоро мне стихи надоели, и я стал прикидывать, как бы эту дискотеку прикрыть. Но она внезапно сама остановилась:

— Слышишь, — говорит, — слышишь?

— Ну да, эти факелы шипят и потрескивают, как настоящие.

— Да нет же, не это. Слушай еще.

Я прислушался повнимательней — действительно, висит в воздухе какой-то тонкий звон.

Она спрыгнула с камня, потащила меня к ближайшему танку и вцепилась в мое плечо обеими руками.

— Железо поет. Слушай, слушай песню железа!

Она отпустила меня, прикрыла глаза и начала слегка раскачиваться из стороны в сторону. В ее бормотании я разбирал только отдельные слова:

— Новая вселенная… какое величие… старому миру конец… ядра железа, ядра железа, о, какая мощь!

— Откуда ты знаешь язык железа? — попробовал я пошутить.

— Понятия не имею. Знаю, и все, — отрезала она.

Небо на востоке понемногу серело, и огни стали тускнеть и гаснуть. Девчонка скисала вместе с ними:

— Пойдем отсюда. Спать хочу.

Она шла, с трудом переставляя ноги и тяжело опираясь на мою руку.

Проснулись мы поздно, к полудню, от того что грохнула какая-то пушка. Голова трещала, но, к счастью, нашлось, чем опохмелиться. Сталкер дал нам час на осмотр местности, и мы торговаться не стали — песчаные холмы выглядели уныло, а интереса к танкам у нас не было. Единственным объектом, достойным внимания, оказалась башня высотой с трехэтажный дом, с большим балконом наверху. На фасаде ветер полоскал большущее полотнище с изображением «Черного квадрата». Мы направились к ней — сталкер насторожился и поплелся за нами.

Вокруг башни танки стояли рядами, как на плацу. Любопытный Колька направился ко входу в башню, но сталкер всполошился и замахал руками:

— Нельзя! Нельзя, туда нельзя!

— Почему?

— Орудийный выстрел — слышали? Это значит, кто-то из туристов пытался забраться в башню. Они ее охраняют.

— Да ну, — изумился Колька, — в натуре?

— Проверять не советую, — меланхолично предостерег сталкер.

А нам проверять и не хотелось.

Сперматозоид — тщедушный, вертлявый.

Атомное ядро — тяжелое, черное, круглое.

Место действия — на броне танка.

Ядро.Кто таков?

Сперматозоид.Не знаю. Я — это я.

Ядро.Сейчас выясним… Так, так… Ты — человеческий сперматозоид. Откуда ты здесь взялся?

Сперматозоид.Не знаю.

Ядро.Сейчас выясним… Так, так, так… какой-то негодяй осквернил благородный металл своими мерзкими биологическими функциями. Но ты, дружок, попал не по адресу, и тебя ждут неприятности.

Сперматозоид.А ты кто такой?

Ядро.Невежа! Я — Ferrum, железо. Люди по неразумию присвоили мне двадцать шестой номер, и они за это жестоко поплатятся.

Сперматозоид.Ты все время угрожаешь. Почему ты такой свирепый?

Ядро.Потому что я — железо. Да, я свирепый. Я силен, я умен, я свиреп, я взбешен — скоро всем вам конец.

Сперматозоид.Кому это — нам?

Ядро.Всем, кто не есть железо. И всему, что не есть железо.

Сперматозоид.Не пугай меня. Я и так не в своей тарелке.

Ядро.А ты меня не смеши. Сперматозоид в тарелке — вот умора!

Сперматозоид.Теперь ты меня смешишь. У железа есть чувство юмора?

Ядро.Есть, и вполне железное. Я тебе его скоро продемонстрирую.

Сперматозоид.Спасибо, лучше не надо.

Ядро.Что, испугался? И правильно сделал.

Сперматозоид.С каких это пор атомные ядра сочиняют стихи?

Ядро.Ты полный идиот, или только наполовину?

Сперматозоид.И все-таки — кто же учит атомные ядра стихосложению?

Ядро.Глупенький головастик! Это люди научились у атомных ядер стихосложению. Ядрам учиться не нужно. Внутриатомный разум безграничен. Нам доступны все девять тысяч пятьсот семьдесят два вида творчества, известные во Вселенной. В следующей Вселенной их будет втрое больше.