Нил Шустерман - Грозовое Облако

— Серп Йоханнес Брамс, вы обвиняетесь в злоупотреблении вашим положением и множественных преступлениях против человечности!

— Да как ты смеешь! — прохрипел Брамс. — Ты кто такой, чтобы обвинять меня?

Он напрягся, пытаясь собраться с силами, но без толку. Опиаты обладали расслабляющим действием. Вялые мышцы не желали подчиняться.

— Думаю, ты знаешь, кто я, — возразил молодой человек. — Скажи-ка сам, очень хочется послушать!

— Не скажу! — заявил Брамс. Черта с два он доставит противнику такое удовольствие. Но парень в черном надавил коленом ему на грудь с такой силой, что поверженному серпу показалось: еще чуть-чуть — и сердце остановится. Опять заработали наниты. Еще одна доза опиатов. В голове у Брамса все поплыло. Делать нечего, придется подчиниться.

— Люцифер, — просипел он. — Серп Люцифер.

Брамс почувствовал, как его дух разлетается в пыль, — как если бы это имя, сказанное вслух, вызвало разрушительный резонанс.

Удовлетворенный, серп-самозванец ослабил давление.

— Никакой ты не серп! — осмелел Брамс. — Ты никто! Оскандалившийся недоучка. Ты за это еще поплатишься!

Молодой человек никак не отреагировал. Вместо этого он произнес:

— Сегодня вечером ты выполол одну молодую женщину.

— Тебе какое дело, кого я выпалываю!

— Ты выполол ее по просьбе приятеля, хотевшего прекратить с ней отношения.

— Это неслыханно! У тебя нет доказательств!

— Я следил за тобой, Йоханнес, — проговорил Роуэн. — И за твоим дружком. Сдается мне, он жутко обрадовался, когда ты покончил с бедняжкой.

И вдруг около горла Брамса оказался нож. Его собственный. Мерзавец угрожает ему его же собственным ножом!

— Признаешь свою вину? — спросил Люцифер.

Все, что он сказал, было правдой, но Брамс предпочел бы квазисмерть признанию перед лицом этого подмастерья-неудачника. Даже с ножом у горла.

— Давай-давай, вспори мне шею! — хорохорился Брамс. — Еще одно тяжкое преступление в твой послужной список. А когда меня оживят, я буду свидетельствовать против тебя, и уж поверь — тебе не миновать справедливого возмездия!

— Возмездия? От кого? От Грозового Облака? Весь прошлый год я расправлялся с преступными серпами на всей территории от одного океана до другого, и Облако не удосужилось послать ко мне хотя бы одного завалящего полицейского! С чего бы это, как думаешь?

У Брамса отнялся язык. Он-то рассчитывал потянуть время, позаговаривать этому так называемому серпу Люциферу зубы, а тем временем Грозовое Облако вышлет отряд полиции на задержание — именно так оно поступало, когда кто-то нападал на рядовых граждан. А он-то удивлялся, почему блюстители порядка до сих пор не явились. Предполагалось, что подобное поведение в среде рядовых граждан отошло в далекое прошлое. Так почему же Облако не вмешивается?!

— Если я заберу сейчас твою жизнь, — сказал фальшивый серп, — тебя не смогут оживить. Я всегда сжигаю тех, кого убираю. Остается только ни на что не пригодный пепел.

— Не верю! Ты не посмеешь!

Но Брамс верил. Начиная с января, около полутора десятков серпов во всех трех мериканских регионах стали жертвой огня при невыясненных обстоятельствах. Все эти смерти объявили результатом несчастного случая, но ясно же, что они таковыми не являлись. А поскольку серпы сгорели, их кончина стала воистину окончательной.

Значит, передававшиеся шепотом россказни о возмутительных деяниях серпа Люцифера — подмастерья-недоучки Роуэна Дамиша — правда! Брамс закрыл глаза, сделал свой последний в жизни вдох… и еле сдержался, чтобы не сблевать, нюхнув вонь гнилой капусты.

И тут вдруг Роуэн проговорил:

— Сегодня ты не умрешь, серп Брамс. Даже временно. — Он отвел клинок от шеи жертвы. — Даю тебе еще один шанс. Если будешь вести себя как порядочный серп и полоть честно, то больше ты меня не увидишь. Но если продолжишь ублажать свои нездоровые аппетиты — превратишься в пепел.

В следующее мгновение он исчез, как сквозь землю провалился, а вместо него на Брамса теперь сверху вниз взирала какая-то перепуганная юная парочка.

— Это серп?

— Быстро, помоги мне поднять его на ноги!

Они извлекли Брамса из гнилья. Его персиковая бархатная мантия украсилась зелеными и бурыми пятнами — следами раскисшей капусты. Какой позор! Мелькнула мысль, не выполоть ли этих свидетелей его унижения. Но он поступил иначе: протянул им руку и дал поцеловать свое кольцо, тем самым наделив обоих иммунитетом от прополки сроком на год. Сказал, мол, это в награду за их любезность; но на самом деле ему лишь хотелось, чтобы они убрались куда подальше, не приставая с расспросами.