Александр Етоев - Я буду всегда с тобой

– Начинаем, – сказал капитан Шилкин, нервно гладя недобритый висок.

Нынче он был за тренера и правил футбольный бал. Ярко-жёлтый, цыплячий мяч он держал, как держат гранату, – в сторону отведя лицо, чтобы, если заденет, так только сбоку. Он ткнул Младостина под мышку.

– Товарищи!.. – начал Младостин-старший.

Шилкин зашептал ему в ухо:

– Скажи ещё «друзья», идиот… Ты кто? Пятьдесят восьмая! Враг народа, а в товарищи набиваешься. Тебя за таких «товарищей»…

– Друзья! – исправился Николай Младостин. – КВЧ, наша культурно-воспитательная часть, поручила мне… это… ну, в общем… плохо у меня с речью… с мячиком у меня проще… Бросай, гражданин капитан, сыграем, что ли… не проиграем авось.

Шилкин глянул на него косо, с подвохом, бросил мяч в ноги старшего лейтенанта Мамонтова. Мячик от ноги Мамонтова откатился к ноге Николая Младостина, и там ему понравилось вроде бы. Младостин поласкал его боком бутсы, потом передал пас Младостину Петру, брату. Петька передал Сашке, Сашка – Андрею, и ровно через пару минут мяч от ноги Андрея порвал в сетке лагерной половины маленькую дыру.

Один – ноль.

Лагерь проигрывает.

Заключённые ведут счёт.

Николай, Коля Трусевич, вратарь бывшего киевского «Динамо», сел у стойки новых ворот, откинулся, руки заложил под затылок и закрыл глаза. Можно отдыхать хоть весь матч. Младостины на сцене. Этим-то куда против Младостиных. Сплюнул, заглянул в небо. Там, на самом краешке облака, сидел маленький кривобокий ангел, болел за наших, показывал Николаю пальцами знак победы.

«Выиграем», – сказал небу Трусевич и помахал в ответ.

Ермек Утибаев у Младостина был нападающий. Лучшего нападающего в лагерной природе не существовало. Татарин, он не только игом может руководить, татарин умница, татарин русскому, если русский умный, а не дурак, первое подспорье во всём.

Хофман Аркадий Вольфович, румынский еврей, бывший центрфорвард сборной Румынии, выписанный специально из Амурлага и выступающий на лагерной стороне, тоже был не булыга-камень. Игрок серьёзный. Чемпион мира.

Шарамыгин, тот был из вохры, играл в «Динамо», имел медали. Сильный футболист и опасный.

Володя Щукин, игрок серьёзный, такому мяч под ногу не клади.

– Дави их, как Господь бог Саваоф чертей, и по голове балалайкой! – крикнул кто-то с невысокой трибуны.

Игра пошла.

Беки-лагерники, хавбеки-лагерники, из офицерского в основном состава, инсайды правые, левые, форварды и все прочие ловко семенили ногами, лупили горячо по мячу, а тот, как жёлтая цыплячья пушинка, летал, свободный, от ворот до ворот, но попадал почему-то в ворота лагерников.

В ворота заключённых не попадал.

Первый тайм сменился вторым.

Счёт три – ноль. В пользу представителей зоны.

Старший лейтенант Мамонтов удачно обвёл Младостина, Андрея, громко саданул бутсой по лёгкому, поворотливому мячу, но, видимо, слишком громко – мяч, как небесный метеорит, сильно устремился на запах гниющего и плачущего хвостохранилища. И исчез там.

Шилкин в чёрных трусах замахал флажком жёлто-красным.

Пауза. Синие облака проплывают медленно над трибунами. Не дождят, не каплют, не плачут. Потому что равнодушные по природе. Люди неравнодушны, ждут. Взгляд их устремлён на хвостохранилище. Ждать себя не заставил взгляд. Мяч, упавший туда, вылетел оттуда через мгновение. Вылетел и упал на поле, к старшелейтенантской ноге.

Старший лейтенант Мамонтов, видя, что ворота открыты, а противник замешкался, не готов, вдарил с дурацкой силой по бедному мячу-летуну, вдарил и схватился за бутсу – больно стало старшему лейтенанту. Мячик, жёлтый птенец, отяжелевший после хвостохранилища, пролетел над футбольным полем и ударился своим круглым телом о верхнюю воротную перекладину.

Вот тут-то стадион и притух. Сперва притух, потом вскрикнул.

Мяч, ударив по перекладине, лопнул с противным звуком, порвался на кожаные лоскутья, и в руки дылды-голкипера из победной старостинской команды попал не мяч, попала голова человечья, отрубленная ровно по подбородок.

Зоя Львовна крикнула первая:

– Дима! Дмитрий Иванович! Гол! Так им! Забей!.. – и зашлась в истерике.

Зрелище было страшное.

Вратарь держал над живой своей головой мёртвую голову замполита Телячелова и не знал, что с нею делать. Гол он вроде не пропустил, три – ноль как было, так и осталось. «Может, вбросить, – думал он, – голову, как мячик, на поле, пусть доигрывают ребята…»

– Зуба нет! Зуб где? – спросил капитан Медведев, обследуя мёртвую голову полковника Телячелова.