Стивен Эриксон - Радость, словно нож у сердца [litres]

Она сидела в кресле и, не отрывая взгляда от огромного экрана перед собой, наблюдала за спуском посадочного модуля. Он не сопровождался ни звуковыми эффектами, ни тревожной музыкой, но сердце все равно бешено билось.

В ушах ее зазвучала странная мелодия, и она нахмурилась.

– Афина? Обожди, что-то не так.

– В самом деле? – ответил искусственный интеллект.

– Мы только что получили сигнал с поверхности. По-моему, у нас там нет ничего, способного подавать подобные сигналы. О, а это еще что такое?

В динамиках корабля зашелестел негромкий вибрирующий звук.

Хэмиш выпрямился в кресле.

– Сэм? Что это?

– Хм-м… – Она бросила взгляд на включившуюся коммуникационную панель, плавающую сейчас рядом с ее правой рукой. – Нас приветствуют.

– Гист? Я думал, мы заблокировали…

– Да. Это не «Арес-один». Сигнал идет из-под поверхности.

Заговорил Адам.

– О да. Вот теперь, Саманта Август, начинается самое интересное.

Виктория, Британская Колумбия, Канада.

13 сентября

Лето не сдавало позиций. Небо оставалось чистым, если не считать нескольких скользящих над головой ватных облаков. Джон Аллэйр вышел из своего излюбленного бара на Кук-стрит, чтобы покурить. По улице перед ним медленно катился поток машин, а он поднял к небу глаза, щурясь от яркого света.

Изумление его последнее время не покидало. В коляске он больше не нуждался. Ноги ожили вновь и с каждым днем становились все крепче. И постоянное желание дерябнуть тоже больше не давило. Год назад он бы только и делал, что глушил дешевый виски днями напролет. Сейчас он заказывал единственный бокал односолодового – пусть дорого, зато вкус божественный. Ему хватало.

Человек может совершить ошибку. Так уж жизнь устроена. Он свалился в яму и не нашел в себе сил оттуда выбраться. А иногда творил не то, что следовало, просто потому, что этого хотело что-то внутри него. Так что Джон прекрасно понимал: хорошим человеком он не был. Годы напролет он был тем, на кого нельзя положиться, иногда предавал, зачастую вел себя как последняя скотина. Его окружала целая армия бронебойных причин, оправданий и рационализаций. Он ненавидел почти всех вокруг, и многие отвечали ему тем же. Он ненавидел саму жизнь, его собственное разлагающееся тело со своими вредными привычками просто бесило, он не переставал проклинать окружающую несправедливость, втайне сознавая, что получает ровно то, что заслужил.

И это было понятно. Пусть неприятно, зато понятно.

Теперь, глядя в небеса, ощущая кожей лица солнечное тепло, он думал о том, что уж если ему , черт возьми, выпал еще один шанс, то и все остальные заслуживают того же.

И сделал то, что обычно делал в подобные дни, выйдя из бара, глядя на солнце и вспоминая, как она исчезла в столбе белого света. Он прошептал. Один раз, два раза, три. И это было лучше, чем любой выигрыш в лотерею.

– Спасибо тебе. Спасибо тебе. Спасибо тебе.