Лорд Хоррор раскрыл свои пучеглазы сверканью по-прежнему пустого неба. Он признавал, что сговорился с грезами. Нетерпеливо вздохнул и принялся расхаживать по обширной колониальной гостиной. Лопасти двух черных вентиляторов медленно вращались над ним, едва ли циркулируя воздух.
Одет он был в как можно меньшее количество уставного армейского хаки. Несмотря на это, кожа его, желтая и выдубленная старостью, лоснилась от пота. Тело его было сухопарым, едва ль не истощенным. Отдельные же части, вроде необычайно толстых губ, выглядели до странности округлыми и женственными. Крючковатый нос мог быть и еврейским. На высоких боках черепа волосы у него не росли; скальп, веснушчатый и блестящий, был туго натянут на кость. А на макушке торчал густой пучок жестких рыжих волос.
Он прекратил расхаживать и выхватил несколько листков бетеля из лакированной шкатулки на своем рабочем столе. Поднес ярко-красные листья к губам и раздраженно сунул в рот. Жуя их, он снова вышел на открытую веранду.
Прямо перед ним возносился пыльный кривой ствол пальмы; а за ним – яркое ультрамариновое небо, и ниже – плоское море. Высоко в зените на тепловых волнах, поднимавшихся от пляжа, кружило несколько стервятников, если и дрожа крылом, то неявно.
С этой точки обзора открывался широкий вид на южный кончик острова. Справа из Мандалая вытекала громадная и охристая Иравади, берега ее объяты двумя ярко цветущими руками первобытной зелени. Затем – обширные пустоши рисовых полей, а еще дальше за ними – обряженные в джунгли черноватые на вид холмы.
Правее, на переднем плане, почти прячась от взгляда, стояли рощи зеленых фикусов. Из их крон, подобно копьям с золотыми наконечниками, вздымались элегантные шпили деревенских пагод.
Прямо под ним на участке крепости раскинулись его сады, а дальше высились громадные каменные стены базы с южным входом. Из широких спаренных ворот прямо к каменистому берегу тянулся проспект, обсаженный пальмами. После развилки проспект уходил влево, к посадочной полосе и другому скалистому участку, о который в отчаянии разбивалось безудержное море.
Угрюмый горячий пар, поднимавшийся от листвы у реки, вскоре станет непереносим. Порывы ветерка с океана уже пахли очень сладко, и лорд Хоррор ощущал, как наслажденье утраченной любви – леди Лабии Мажор – окатывает его темной дымной волной.
Он быстро отпрянул от неба – так, словно заглянул за его синеву в электронный менуэт Полярного Света. Французом нигде и не пахло, и в попытке чем-то себя занять он перешел в комнату, где размещались мощные компьютеры «Би-би-си», мониторы и передающие устройства. Возможно, он слишком рано встал, и ничего перехватить с приемников не удастся. Накануне вечером «Диапазон Пантера IV», настроенный на мониторинг глубокого космоса, дал сбой и записал Обезьяний голос из Грядущего (или дальнего Прошлого). Он вполне привык уже получать выбросы из пространства – отраженья, биенья пульсаров, пульсации квазаров, фоновую статику, – но ничего подобного раньше не принимал. Обнаружив то, что осталось от трассы прохождения сигналов на пленке, он с любопытством обшарил эфир и снова отыскал голос. Теперь тот возобновился нескончаемым загадочным шепотом:
– Я говорю нациям, о нациях и для наций; я говорю нациям, о нациях и для наций; я говорю нациям, о нациях и для наций…
Лорд Хоррор пришел к заключению, что голос этот ведет некий отсчет и по тону выстроен так, чтобы производить впечатление постепенного затухания. Но он был уверен, что передача ведется не с Земли; казалось, она исходит откуда-то из-за Юпитера.
Удостоверившись, что прием по-прежнему осуществляется, он вдруг решил немного подышать воздухом. Отключил тяжелые головные телефоны танково-зеленого цвета, которые надевал для прослушивания, и, не сняв с головы гарнитуру с болтавшейся на тонкой шее короткой витой парой, вышел из комнаты. Он дождется Фютюра Тама снаружи.
Сделав шаг из своего экваториального орлиного гнезда, он незамедлительно воздвигся на тропе, вившейся по садам. Хоррор сам их распланировал, посетив остров в 1944 году, когда война за грезу Райха была, казалось, проиграна. Сады заполняли участок целиком, окружая здания крепости тонизирующим поясом излучения, в которое сам он часто погружался. Ярко окрашенные цветы успокаивали его. Если верить чешскому космологу и пангигиенисту Эдмонду Секею, растения накапливают космические лучи и притягивают радиацию непосредственно из высочайших источников вековечных океанов вселенской энергии, которые Хоррор научился укрощать.
Читать дальше