Леонид Каганов - Блядская планета

Валерий отставил пустую кружку и принялся чесать пятерней в затылке.

— Что-то я такое припоминаю… — сказал он. — Ну точно! Мне еще отец, царство ему небесное, по мозгам ездил перед свадьбой: оформи, оформи автосервис в брачном договоре, а то она тебя бросит и половину отсудит… Значит, правда есть такой закон?

— Есть, — подтвердил Михаил, — я передачу смотрел. Тебе надо юриста грамотного найти и в суд подать. И половина — твоя. Хочешь, я поговорю на работе с Ковриным, может он по дружбе возьмется.

Валерий кивнул:

— А правда же! Как гайки в яме крутить вот этими руками, — он поднял и оглядел свои ладони, — так Валера. Как ведра с мылом таскать — так Валера. Как после развода в город дважды в неделю приезжать с дочкой сидеть и на балет ее возить — так Валера. Час на электричке туда, час обратно. А как успехом поделиться — так нет Валеры?

— Ну и всё, — подытожил Михаил. — Закон есть закон. Иди в суд и получи своё.

— Где тут у вас поссать? — Валера встал и оглянулся. — Слышь, Тараскин, где тут сортиры?

— Тс-с-с! — ответил Тараскин, не отрываясь от мобильника. — Новости читаю! Он прислал сообщение!

— Да ладно?! — восхищенно ахнули Михаил и Валера. — Читай скорей! Читай вслух!

Тараскин поднялся над столом, вытянул вперед ладонь с мобильником, а другую сунул на грудь под рубашку, как Пушкин. И с выражением зачитал:

«Что ты делаешь сегодня вечером, Земля? Предлагаю после заката на каждом твоем меридиане посмотреть в ночном небе проекцию фильма «Рождение Вселенных». Это один из моих любимых фильмов — старая, но очень красивая картина, классика научно-популярного жанра. Буду счастлив посмотреть ее снова вместе с тобой. Также хочу подарить цветы и небольшой скромный подарок, пусть он будет сюрпризом».

— И-и-и!!! — радостно завизжал Валерка.

— Йес-с-с! — заорал Михаил.

И друзья бросились обниматься и хлопать друг друга по спинам.

Наконец Михаил оглянулся.

— Слушайте, а торговый центр не закрылся? Восемь вечера, а народу никого! Или…

— Они небось все на улице уже кино смотрят! — завопил Тараскин. — За мной! Я знаю лестницу короткую!

И друзья понеслись на улицу.

И вовремя.

Казалось, весь город стоит здесь, задрав вверх головы и руки со смартфонами.

Было светло как днем — этот свет шел с неба. Над головами раскрывалась величественная панорама. Небо превратилось в исполинский киноэкран, и на нем шел объемный фильм, описать который не нашлось потом слов ни у кого, даже у Тараскина.

По сути это было что-то вроде учебного ролика по астрономии. Но на самом деле над головой разворачивалось захватывающее, небывалое действие — плоская чернота городского неба раздалась вглубь на немыслимые расстояния и наполнилась светящимися объемными проекциями. Следуя сюжету неведомых создателей, в ролике рождались и умирали звезды, пульсировали галактики, появлялись из пыли и неслись сквозь пустоту планеты, на ходу обрастая, словно кожей, сетью сверкающих сот и шпилей явно разумного происхождения. Потом между разными планетами натянулись лучи и возникла светящаяся сеть, в которую теперь ловили звезды. И звезды бились и коллапсировали, а их разрезали на части и ткали из них всё новую и новую сеть, которая стягивала уже почти всё пространство космоса и была такой красивой и нежной, как колготки в сеточку. Лишь Черные дыры зияли тут и там, но их забрасывали звездной тканью, время начинало бурлить, а дыра уменьшаться и стягиваться в точку, пока не исчезала совсем, провалившись внутрь себя. Но, испаряясь здесь, дыра одновременно взрывалась, рождалась и проростала в виде новой Вселенной в другую реальность, где время течет совсем в обратную сторону… А когда хаоса в космосе не осталось вовсе, и сплетенная сетка накрыла и дерзко сжала все пространство, камера поехала назад с бешеной скоростью, и тут стало понятно, что вся наша огромная Вселенная — просто готовый микроскопический атом, составляющий ткань несоизмеримо более сложного мира, который, впрочем, тоже всего лишь атом, если камера поедет еще дальше…

Фильм закончился, небо снова стало плоским и пыльным. Но в нем теперь неподвижно висела пунктирная дуга из сотни разноцветных лун размером с нашу привычную Луну — словно на самой высокой из земных орбит повесили в ряд стеклянные бусины.

— А все-таки, — задумчиво сказал Валерий, — надо поссать.