Андреас Эшбах: Субмарин [litres]

– Ты опять смеешься, – с радостью замечаю я.

– Да, – говорит она . – С тех пор, как всё опять стало хорошо. Поэтому мое новое имя Снова-Смеется.

– Отлично, – говорю я.

Она смотрит на меня строго.

– Не важно, Посредница ты или нет, ты моя подруга и должна обязательно когда-нибудь снова меня навестить. Когда мы окажемся вблизи твоего города, я отправлю за тобой Плавает-Быстро.

– Я обязательно приду, – обещаю я. – Теперь моя жизнь всё равно будет связана с постоянной сменой среды.

И для меня становится всё очевиднее: самая большая проблема ближайшего будущего и главная задача, которую мне предстоит решить, – сподвигнуть субмаринов создать некий орган, который мог бы от лица всех людей воды принимать решения и договариваться с людьми воздуха.

– Подожди. – Она снова смеется. – В один прекрасный день ты поймешь, что у нас лучше всего, и останешься.

– Да. – Я смеюсь вместе с ней. – Очень может быть.

Ну и наконец приходит время попрощаться с Сиднеем. Что мне, скажем честно, дается очень легко. Потому что Шесть-Пальцев едет со мной в Сихэвэн. Мы едем на береговом экспрессе, поезде, который идет до Куктауна два с половиной дня. Там нас встретит миссис Бреншоу, которая к тому же обещала позаботиться о том, чтобы Шесть-Пальцев было где жить в Сихэвэне. А еще она оплачивает нам двухместное купе с панорамным окном. Поезд отправляется вечером в 76 тиков – удивительно, но на перроне не появляется ни одного журналиста. Наш совместный ужин в вагоне-ресторане – первый случай за неделю, когда нам удается спокойно поесть.

– Ты ни разу ни словом не упомянула Высокого-Лба, – произносит Шесть-Пальцев, когда закуски оказываются на столе. – Или Серых Всадников. Или войну, которую он хочет развязать.

– Я не хотела лишний раз всё усложнять, – отвечаю я.

– Но ты же понимаешь, что это станет еще одной проблемой?

Вагон-ресторан совершенно пуст, так что мы можем спокойно разговаривать, не опасаясь быть услышанными. Я еще раз обращаю внимание на то, как мне нравится голос Шесть-Пальцев: довольно низкий для его возраста, невероятно уверенный. К тому же он разговаривает с милым филиппинским акцентом.

– Да, – говорю я. – Это станет еще одной проблемой. Я знаю.

Когда мы просыпаемся утром, солнце уже высоко, и мы прямо из постели наблюдаем захватывающие дух прибрежные пейзажи. Я понятия не имею, где мы, но это и не важно.

– А почему ты вообще решил поехать со мной? – спрашиваю я.

– Потому что ты Посредница, но о жизни людей воды, по сути, почти ничего не знаешь, – сухо отвечает он. – Потому что тебе понадобится кто-то, кто сможет тебя консультировать.

– То есть ты?

– Я прожил под водой большую часть своей жизни – а ты всего два месяца. Тебе понадобится помощь, поверь мне.

– Конечно, – отвечаю я, проводя кончиками пальцев по его груди. – Но вообще-то я надеялась услышать, что ты поехал потому, что любишь меня и не хочешь быть вдали от меня больше ни дня. Ну, или как-то так.

Он театрально вздыхает.

– А я надеялся оставить свои секреты при себе.

Некоторое время спустя – мы всё еще лежим в постели – он говорит:

– Саха, я люблю тебя. Я полюбил тебя в тот миг, когда увидел. И всё же однажды я попробую вернуться в море.

Это меня несколько задевает.

– Потому что ты принц Серых Всадников?

– Да нет же. Потому что мое место в море, а не на суше. Я не Посредник. Меня просто выбросило на берег. И я хочу вернуться туда, где должен быть.

– Когда-нибудь, – повторяю я. – Но не сегодня.

И целую его.

Чернильный мешок, или чернильная железа, – защитный орган, который есть в прямой кишке у большинства голоногих моллюсков. В нем скапливается коричневый или синий пигмент. При опасности животное сокращает мышцы, пигмент попадает в воду и, разлившись облаком, на время дезориентирует хищника.

GloFish – генетически модифицированные флуоресцирующие рыбки. Первое в мире трансгенное домашнее животное.

Такое состояние называется декомпрессионной, или кессонной, болезнью.