Ирина Батакова
Белый, красный, черный, серый
В оформлении обложки использована картина Натальи Залозной
© И. Батакова, текст, 2020
© Русский Гулливер, издание, 2020
© Центр современной литературы, 2020
«Профессору Леднёву Д. А.
от следователя Отделения Духовной Безопасности
при Комитете Тайных Дел
Дурмана И. А.
Уважаемый Дмитрий Антонович!
Обращение мое к Вам связано с делом вандализма и богоборчества, а именно – с поджогом храма св. Стилиана (приход ДГ-8 Энского уезда). По сему делу проходит у нас заключенная № 1097 (далее – зэка-1097), девица 16-ти лет, которая была включена в программу испытаний вашим РЕВ-препаратом и с 11 сентября сего года переведена в Тюрьму Секретного Режима г. Москвы, где и находится по сей день.
Результаты экспериментального нейродопроса под РЕВ-препаратом, проведенного 12 сентября с. г., были признаны Комитетом как чрезвычайно спорные.
Так, например, из расшифровки нейрограммы следует, будто бы зэка-1097 обладает даром вангования. Однако вся практика нашего ведомства отвергает чудеса. В связи с чем мы имеем непростительные сомнения в том, что Ваш РЕВ-препарат соответствует заявленным характеристикам.
Просим в кратчайшие сроки развеять их.
А до тех пор Комитет будет вынужден заморозить производство РЕВ-препарата и остановить работу Вашей Лаборатории Памяти.
С глубочайшим почтением и надеждой на понимание, всегда Ваш Дурман И. А. ОДБ КТД среда 07:05 18.09.2061».
Леднев с брезгливой поспешностью сворачивает экран. Как будто это может отсрочить катастрофу. Переключает линзу в режим обычного зрения. В комнату сквозь циновку падает косыми полосами солнечный свет. Прекрасное осеннее утро. Если бы не Дурман.
Какой-то приход ДГ-8… Детский Город? Энский уезд… Где это? Какая-нибудь тьмутаракань, медвежий угол, чипированные пейзане, которые отсчитывают дни по церковному календарю. Не дай бог, еще придется ехать туда, в зону светляков. Зона светляков… Он поморщился.
А все-таки надо что-то ответить. Чем раньше, тем лучше. Дмитрий Антонович развернул воздушный дисплей и снова открыл письмо. Так. Главное, не суетиться. Четко, кратко, по делу. Телеграфным стилем. Но и чтоб не очень сухо. Чуть сервильно и с душой.
« Всегда готов к сотрудничеству. Прошу выслать материалы дела. И расшифровку допроса в исполнении грамотного ретранскрибатора с научной степенью в области нейрокомпьютерной лингвистики. Уверен, что смогу разрешить недоразумение сразу же, как ознакомлюсь с деталями. Сердечно признателен за оказанное мне высокое доверие. Профессор Леднев Д. А.».
Подумал, удалил фразу про сердечную признательность и нажал «отправить».
– Глаша! Кофе подай! И что там у нас на завтрак… – крикнул по пути в ванную.
В коридоре его догнало еще одно письмо. Оно было написано стилосом от руки, изукрашено буквицами и пересыпано архаичными смайлами:
«Деда, здрав будь!:)) Муха ву хьо? [1] Как ты? (чеч.).
Выручи, а?))) Мне буквально двух сомов [2] Сом – тысяча рублей (сленг, чеч.).
на петар [3] Петар – квартира (сленг, чеч.).
не хватает ((((Кинь мне на счет, а лучше три, лады? Я у тебя в долгу!!!)))
лобзы,
твой првнк Глеб».
«Что за манера у молодежи все мешать в одну кучу: и эти допотопные двоеточия со скобками, и новомодный волапюк», – проворчал Дмитрий Антонович.
Он перевел деньги, встал под холодный душ – и на несколько минут, пока ледяные иглы жалили и прошивали его насквозь, обо всем забыл – только рычал, шипел и фыркал. Затем долго и жестко, до красноты, растирался полотенцем, с удовольствием и уважением разглядывая в зеркале свое длинное, крепкое, как доска, тело. Ему нравилась собственная старость. И сухие жилистые ноги, и покрытый седой кудрявой шерстью пах, и безупречно лысый череп, сверкающий бликами под лампами ванной. Он не жалел о глупых нежных локонах, которые давно и быстро растерял. А уж тем более – о своем молодом лице. Треугольное, с узким подбородком и выпуклыми, широко расставленными глазами – так, что они казались приделанными по бокам, у самых висков, – оно выглядело безвольным и комичным, пока он был юн, курчав и круглощек. С возрастом оно высохло, затвердело, щеки благородно впали, скулы заострились, глаза приобрели металлический блеск – и теперь во всех его чертах появилась какая-то сила и хватка, что-то даже гипнотическое и опасное. В лаборатории его называли «наш Богомол». Наш Богомол сучит жвалами. Наш Богомол поймал крупную добычу. Наш Богомол оторвет тебе голову… Безграмотная аналогия, да что с них взять. Дети.
Читать дальше