Сергей Кусков - Кабальеро плаща и гитары том 3 и 4

— Что рассказывать? — нахмурился я, решив тянуть время и прощупать её карты — что именно и насколько глубоко она вчера почувствовала.

— Хуан, я может и не самая умная. — Грустная улыбка-констатация. — И даже легкомысленная. Но за дурру меня не держи. Рассказывай, что вчера случилось, и почему ты был ТАКИМ.

— ТАКИМ? — сделал я вид что не понял.

В ответ холодный блеск глаз.

Я снова заработал ложкой. Помолчав где-то с минуту, выдавил:

— Я целовался с Мариной. Она вчера приезжала в Берлогу, привозила Беатрис. Не удержался.

— Только целовался? — грозный прищур глаз, словно две бойницы.

— Да. И я уже говорил не раз, если я изменю — не буду юлить, скажу прямо. Не веришь?

— Верю. — Покровительственная, но предельно серьёзная улыбка. — Но как считаешь, мне должно быть приятно, что мужчина, с которым я с недавних пор не просто встречаюсь, а живу под одной крышей, целует своих бывших? «Не удерживается»?

— Она не была моей бывшей! — искренне возмутился я.

Равнодушное пожатие плеч.

— Это твоя версия, проблемы твоего восприятия. Для меня она бывшая, хоть ты и не встречался с нею, а просто спал.

Действительно, сюр какой-то. Но ведь я действительно не считаю, что у нас с Санчес что-то было.

— А ещё она твоя настоящая! — А это Бэль произнесла уже громче, с нотками начинающийся истерики.

Вдох-выдох, вдох-выдох…. Фух, отпустило — бельчонок чуть не сорвалась, но взяла себя в руки. К её чести, такое тоже за ней водится, и это тоже часть аристократической «прокачки».

— С Мерседес тоже целовался? — пронзающий взгляд голубых глаз. Я кивнул. — А почему не говоришь?

— Потому, что дела корпуса тебя не касаются.

Знаете что такое вулкан? Это когда стоишь, а под ногами дрожит земля. И ты чувствуешь, как из под земли на поверхность неумолимо поднимается нечто ужасное, что сметёт тебя, как пылинку. И только в самый последний момент видишь результат — взрыв вершины и извержение. Вот то же самое сейчас прочувствовал я.

— Ещё раз произнесёшь эту фразу, и я тебя вышвырну! — Она всё же сдержалась, лишь мелко задрожала, полыхая глазами.

— Вышвырну? — Слово зацепило.

— Не увиливай цеплянием к терминологии! Почему ты считаешь, что можешь таскаться за юбками всяких шалав, живя со МНОЙ? Ты считаешь, это должно мне нравиться?

Покраснела, побледнела, снова покраснела. Тяжело задышала, но всё-таки сдержалась. Почти равнодушно бросила:

— Раз дело корпуса — вали в корпус!

Я отставил пустую тарелку — и не заметил, как приговорил содержимое. Обошёл её диван, попробовал обнять. Она не далась, отмахнулась. И ещё. И ещё. Положить руки ей на плечи удалось только с четвёртой попытки.

— Бельчонок! — зашептал ей в ухо. — Солнце, поверь, если б я мог ответить на твой вопрос, почему это делаю, я б ответил! Если б мог удержаться — я б удержался! Я буду негодяем, если совру, что мне снесло крышу от их прелестей и не думал о тебе. Думал! И даже сравнивал. И понимал, что ты лучше, что люблю я тебя и хочу остаться с тобой! Но отказаться от них, оттолкнуть, не мог. Почему? Потому, что… — Вздохнул, отстранился и перепрыгнул, сев рядом.

— Можешь меня выгнать, полностью поддерживаю и слова не скажу. Но я сам ни черта не понимаю в происходящем. Да, ничего не мог сделать. Не мог оттолкнуть. Но даже так я понимал, что они не стоят того, чтобы променять их на тебя.

— Твою бога душу!.. — литературно ругнулась она. — И как относиться ко всему этому мне? Об этом ты думал?

Она ВЕРИЛА мне. Что не изменял и не собираюсь. Если б сомневалась, я б уже давно был в корпусе. Как же я люблю всё понимающего бельчонка!

Я виновато, как нашкодивший кот, приник к ней, вытянулся и лёг ей на колени. Она не стала отталкивать, принялась водить мне пальцами по голове, перебирая волосы.

— Ты спала с этой мерзавкой, знаешь, какая она классная. — Неплохо напоминать сеньорите и о её проделках, меньше давить будет.

— И что? Ты же знаешь, что девочек и мальчиков я разделяю. Это разные вещи.

— Есть ещё аспект проблемы, — продолжил я, — она играет важную роль в моём деле. Я скинул на неё всю текучку и подготовку. И было бы неплохо держать руку на пульсе, контролировать её через чувства.

Ответом стал грустный вздох. Изабелла смотрела куда-то вдаль, на противоположную стену. Выдавила:

— Если бы ты трахнул её для того, чтобы контролировать, я бы не сказала тебе ни слова. — Прозвучало настолько искренне, что моё сердце сжалось от боли. — Но тебе она нравится, и делал ты не только поэтому. Наоборот, это как бы приложение, бонус постфактум. Который ты осознаёшь, уже наворотив дел. Так? Скажи же, что ты об этом даже не думал.