Роберт Хайнлайн - Двери иных миров [сборник litres]

– Сегодня у тебя была хорошая колонка, – подбодрил его старик. Он развернул «Дейли форум».

Перкинс забрал газету и скользнул взглядом в низ полосы, где обычно помещалась его колонка.

«Питер Перкинс, – прочел он. – НАШ ПРЕКРАСНЫЙ ГОРОД».

Перкинс пробежал глазами текст:

«Что случилось с экипажами? В нашем земном раю по традиции принято считать, что было хорошо для отцов-основателей, вполне подходит и нам. Мы спотыкаемся о ту же выбоину, в которой дедушка Тозье поломал себе ногу в 1909 году. Мы радуемся, зная, что вода, вытекающая из ванны, не пропадает бесследно, а возвращается к нам через кран на кухне, благоухая хлором. (Кстати, Хиззонер пьет только газированную воду из бутылок. Можете убедиться в этом сами.)

Но тем не менее я должен сообщить вам ужасающую новость. Куда-то делись все экипажи!

Вы можете мне не верить. Общественный транспорт ходит так редко и движется так медленно, что разница почти неразличима; и все же я могу поклясться, что не так давно видел на Гранд-авеню колченогую колымагу без всяких признаков лошадей поблизости. Не иначе внутри ее была какая-то электрическая машина. Даже для нашего атомного века это уже чересчур. И я предупреждаю всех горожан…»

Тут Перкинс разочарованно фыркнул.

– Паппи, это стрельба из пушек по воробьям. Этот город прогнил насквозь, и он останется таким навечно. Почему я должен напрягать мозги из-за этой ерунды? Дай-ка мне бутылку.

– Не расстраивайся, Пит. Смех для тиранов страшнее, чем пуля убийцы.

– Хорошо излагаешь. Но мне не до смеха. Я потешался над ними, как только мог, – и все кошке под хвост. Все мои старания – такое же пустое сотрясание воздуха, как и у твоего друга, танцующего дервиша.

Окно вздрогнуло от резкого удара ветра.

– Не говори так о Китти, – серьезно заметил старик. – Она чувствительна.

– Прошу прощения. – Пит встал и, повернувшись к двери, поклонился. – Китти, я приношу свои извинения. Твои хлопоты куда как важнее моих. – Он повернулся к хозяину. – Давай выйдем и поговорим с ней, Паппи. Лучше общаться с Китти, чем писать о банкете у мэра… Будь у меня выбор…

Выходя, Перкинс захватил с собой пестрые остатки располосованных комиксов и стал размахивать в воздухе бумажными лентами.

– Сюда, Китти! Сюда! Это тебе!

Смерчик спустился и, как только Перкинс выпустил бумагу из рук, сразу же подхватил ее.

– Она глотает все, что ей ни дашь.

– Конечно, – согласился Паппи. – Китти словно архивная крыса. Все бумажки прибирает себе.

– Неужели она никогда не устает? Ведь должны быть и спокойные дни.

– По-настоящему здесь никогда не бывает спокойно. Так уж на этой улице, что ведет к реке, стоят дома. Но, я думаю, она прячет свои игрушки где-то на их крышах.

Газетчик уставился на крутящуюся струйку мусора.

– Бьюсь об заклад, у нее есть газеты за прошлый месяц. Слушай, Паппи, я как-то выдал колонку о нашей службе очистки и о том, как мы не заботимся о чистоте улиц. Было бы неплохо раскопать парочку газет, что вышли примерно года два назад, – и тогда я мог бы утверждать, что и после публикации они продолжают валяться по городу.

– Зачем ломать голову? – сказал Паппи. – Давай посмотрим, что там есть у Китти. – Он тихонько свистнул. – Иди сюда, малышка, дай посмотреть Паппи твои игрушки.

Смерчик, плясавший перед ними, изогнулся, его содержимое закружилось еще быстрее. Сторож прицелился и выдернул из этой мешанины кусок старой газеты.

– Вот… трехмесячной давности.

– Попробуй еще…

– Попытаюсь. – Он выхватил еще одну газетную полосу. – За прошлый июнь.

– Это уже лучше.

Прозвучал автомобильный сигнал, и старик поспешил открыть ворота. Когда он вернулся, Перкинс все еще продолжал вглядываться в столб бумажного мусора.

– Повезло? – спросил Паппи.

– Она не хочет мне ничего давать. Так и рвет из рук.

– Китти, ты капризуля, – сказал старик. – Пит мой друг. Будь с ним полюбезнее.

– Все в порядке, – сказал Перкинс. – Мы просто не были с ней знакомы. Но посмотри, Паппи, ты видишь этот заголовок? На первой полосе.

– Она тебе нужна?

– Да. Посмотри поближе – видишь в заголовке «Дью» и под ним что-то еще. Но не могла же она хранить этот мусор с предвыборной кампании девяносто восьмого года?

– Еще как могла. Китти крутится здесь столько, сколько я себя помню. И она постоянно все тащит к себе. Подожди секунду… – Он мягко сказал что-то Китти, и газета очутилась у него в руках. – Теперь ты можешь ее рассмотреть.