Татьяна Калугина - Группа [litres]

С ящеркой в кулаке Ульяна снова юркнула под сень жасмина и олеандров, растущих вдоль пляжа, вынырнула с другой стороны и побежала по лужайке к вилле. К их любимой летней резиденции под Воронежем, где они проводили по два-три месяца в году. У Улькиной мамы даже был там свой маленький сад и цветник с редкими экзотическими цветами. И все они были настоящими, в отличие от пышной жасминово-олеандровой изгороди гибрид-пространства.

– Папа! – сказала Ульяна, войдя в калитку заднего двора. – Смотри, кто у меня есть!

Одиссей отложил столбик оросителя, починкой которого занимался все утро, и ласково посмотрел на дочку.

– А ну, покажи!

– Это принцесса Зильда, – сказала Улька и чуть ослабила кулачок, чтобы ящерица могла просунуть головку в возникшее отверстие. – Она заколдованная.

– Бедная Зильда! Кто же ее заколдовал? Наверное, злой волшебник?

Девочка на секунду нахмурилась. Пока она размышляла над вопросом, кто мог заколдовать Зильду, Одиссей украдкой любовался ее худеньким ( точеным ) личиком в обрамлении растрепанных ветром волос, ее милой подвижной мимикой, отражавшей ход ее мыслей, всей ее ладной и хрупкой штучностью, единственностью в этом мире.

Как всегда и везде, этим солнечным июльским утром 2093-го года Одиссей смотрел на свою дочь с ласковым, чуть смешливым прищуром – и надорванным любовью сердцем.

– Ее заколдовал один Страшный Врач, – доверительно сообщила отцу Ульяна. – Он делал с людьми разные эск… эпс… эк-спе-рименты. А она работала у него помощницей. А потом она отказалась ему помогать. И тогда он разозлился и говорит: «Оставайся же ты ящерицей навсегда!»

– О как!

– Ну да. И она сбежала…

– Что это тут у вас? – спросила, подойдя к ним, Улькина мама, Полина.

Они с Улькой были очень похожи. У обеих тонкие фигурки, обаятельная врожденная лукавинка в чертах лица, золотистый светло-ореховый цвет волос. Улька уже привыкла к мысли, что когда вырастет – будет как мама. Такая перспектива ее вполне устраивала.

– Ящерица прыткая, обыкновенная, – с ходу определила мама вид рептилии. – Lacerta agillis.

– Лацерта… красивое имя! – сказал папа.

Улька закатила глаза:

– Па-ап. Это не имя, это латынь. А имя у нее – Зильда! Я же тебе сказала!

– Где ты ее взяла? – спросила мама, склонившись к ящерке близко-близко и погладив ее пальцем по голове.

– На берегу океана.

– Опять играла одна возле речки? Я же тебе говорила, что это опасно. Дис, это ты ее отпустил?

Папа ткнул в себя в грудь и сделал большие возмущенно-испуганные глаза, всем своим видом выражая недоумение: я?! да как ты могла подумать?!

Это он так дурачился.

Ящерка, вокруг которой развернулась вся эта идиллическая сценка из жизни счастливой семьи, смирно сидела в кулачке девчонки, выловившей ее из речной запруды, куда ящерка по нелепой случайности угодила.

Ящерка не понимала, о чем они говорят, эти большие громкие существа – люди. Ей было тесно и очень жарко. Перед самой ее мордочкой качалось что-то яркое, бликующее на солнце. Это яркое держалось на цепочке, висевшей на шее женщины.

Ящерке не было никакого дела до яркого. Она ждала момента, когда потный кулачок ослабит хватку настолько, чтобы можно было вывинтить из него свое гибкое проворное тельце и удрать. И в конце концов она его дождалась.

Зильда забилась в узкую щель между секциями дорожки и перевела дух. Это оказалось не так уж просто – вырваться из ладони гигантской девочки! Теперь на месте Зильдиного хвоста зияла свежая рана, а само ее тельце, всего минуту назад выглядевшее как изящное произведение искусства, напоминало какой-то жалкий обрубок.

Это было болезненно, неприятно – но не смертельно.

Стараясь не думать про хвост, Зильда двинулась вперед – на тусклое световое пятно, маячившее где-то далеко, в самом конце подземного коридора. Свет был не очень похож на свет: серовато-мглистый, клубящийся, словно дым, да к тому же обладающий едким противным запахом… да еще и звуком – невыносимым, ужасным звуком, высоким и все более нарастающим.

Свет, запах, звук – все это было неразделимо, словно бы скомкано в комок. Которым кто-то заткнул выход из подземелья. Этот комок отталкивал, приближаться к нему не хотелось. Но в Зильдины планы не входило поворачивать назад. Подползя вплотную к пробке выхода, Зильда продавила, протиснула себя сквозь нее… И тут же инстинктивно отпрянула, пытаясь уберечь голову от вонзившихся в нее с обеих сторон раскаленных иголок звука. Здесь он был в тысячу раз мощнее. Ее барабанные перепонки едва не лопнули, разум на мгновение помутился… Но пути назад за ее спиной больше не было. Только серый ядовитый дым, в котором двигались какие-то смутно различимые фигуры.