Филипп Маркелов - Ис, или Идеальная система (Книга первая) (СИ)

Когда я был еще маленьким, то терпеть не мог заниматься этими делами. Отец первым устал от моих жалоб по поводу того, что комната управления прекрасно могла бы убирать себя сама. Он показал мне фильм о восстании машин, древнейшее кино прошлого века, из той серии, где настает конец света и человечество погибает. Бред, конечно, полнейший, как и все фильмы этого периода, с ежеминутными нарушениями законов природы (в основном, физических), но реально пугающий зрителя (особенно десятилетнего). Я испугался, что могу упасть так, как они — люди, рожденные во второй половине двадцатого века.

На рубеже XX–XXI веков во всем мире произошел социальный коллапс, уровень общечеловеческого сознания рухнул, чуть ли не до уровня средневековья. Общество держалось лишь на тоненькой ниточке — воплях и призывах жалкой горстки высокообразованных моралистов. Власть находилась в руках людей с больным разумом, социальных уродов. Большинство населения планеты страдало манией величия и, одновременно, поразительным по своей силе равнодушием ко всему, что не касалось животных инстинктов тела. Кино, как зеркало, отразило все извращения тогдашней жизни. Именно поэтому сегодня днем с огнем не сыщешь искусствоведов, желающих изучать наследие тех лет. Зато психиатры в своих трудах постоянно ссылаются на так называемую культуру этого времени.

Мой дед был свидетелем исцеления общества, ему повезло увидеть, как менялись люди, как сознание человека поднялось с четверенек от миски на полу и взлетело на головокружительную высоту вселенского познания. Интересно, как все это происходило на деле? Как мог тот самый человек, который вчера жил лишь мечтами о каких-то деньгах, заработках, самом обыденном житье, вдруг отправиться на поиски планет, где хотя бы принципиально возможно возникновение жизни. Честное слово, я никогда не мог понять, что послужило толчком для столь резкого поворота.

После ужина я сложил в рюкзак свои планшет и ЛУК, поцеловал Ма на прощанье, пожал руку отцу, натянул гравитационные коньки и полетел к дому деда, который стоял на окраине города, в том самом месте, где и был построен лет шестьдесят назад.

В стационарных постройках живут только пожилые чудаки, вроде моего деда. Никто не спорит, что старинные дома с их тяжелой изощренной архитектурой очень занимательны для взгляда. Все эти колонны, пилястры, резные рамы, башенки и балконы, старинные строительные материалы… Жить в таком доме очень тяжело — одной работы по уходу за ним! Но самое главное, что стационарное жилье опасно. Только представьте себе, что может случиться в доме без гравитационной подушки, если случится наводнение, землетрясение, ураган, наконец. Здание просто-напросто будет уничтожено вместе со всем его содержимым. А также вместе со своими жильцами. Современный человек даже не задумывается о таких вещах благодаря системе безопасности собственного дома. Домашний помощник всегда заранее узнает и предупредит о приближающейся опасности, все жильцы будут собраны внутри, и дом поднимется в воздух на безопасную высоту. Все ваши драгоценные растения также будут подняты в воздух в своих гравикадках и перенесены на расстояние, недоступное стихии. Подумать только, что еще пятьдесят лет назад люди так часто погибали от стихийных бедствий!

Но мой дед не боится стихии, он принадлежит к тому поколению безумцев, населявших планету Земля сто лет назад: безумцев, которых мало беспокоила экология и, похоже, не волновала сама возможность вымирания человечества. Они жили, окруженные бомбами, способными за мгновения уничтожить всю планету, и их главные переживания были связаны лишь с текущим моментом. Будущее для них не существовало.

Марс встретил меня на пороге и провел в большой зал, в котором мы обычно собирались по праздникам всей семьей. Дом был таким пустым, таким гулким звуком отзывался на каждый шаг, что впервые я остро почувствовал одиночество. Страх перед потерей чего-то очень важного накатился, как тяжелый груз. Как боль, я почувствовал необратимость времени и безвозвратность пути…

— Марс, зачем ты меня позвал? — я услышал свой собственный голос, прозвучавший так неуверенно и необычно робко, словно я обращался не к роботу, человеческому помощнику. Словно сам я стал помощником робота.