Альберт Беренцев - Грибификация - Легенды Ледовласого

Еще я пытался навести справки у родственников и коллег давно умершего директора Logistoricus’а, но они ничем не смогли мне помочь. Вся документация издательства пропала еще в 1998.

Таким образом, единственным живым человеком, который может помнить имя автора синих тетрадей, остается бывший владелец Logistoricus’а, бежавший из страны еще в конце 1999 года. Я не знаю, где он сейчас, впрочем, не только я, насколько мне известно, Интерпол тоже до сих пор волнует вопрос его местонахождения. Дело о китайском метамфетамине все еще расследуется. Не думаю, что бывший владелец (если он вообще еще жив) будет рисковать своей свободой и связываться со мной, чтобы сообщить мне имя автора. Вероятнее же всего, он давно уже забыл это имя, и не смог бы помочь, даже если бы захотел.

Надеюсь, я смог убедить читателя, что сделал все возможное в своих попытках установления авторства синих тетрадей. Теперь я передаю эстафету поисков самому читателю, одна из важнейших целей данной публикации — попытаться идентифицировать загадочного автора публикуемого текста. Может быть, выкладываемое произведение прочтет некто, владеющий информацией о пропавшем в лесу 16 декабря 1996 года человеке. В интернете, как мы хорошо знаем, возможны любые самые странные стечения обстоятельств.

Что касается писем неизвестного автора к дедушке, лежавших в коробке вместе с рукописью, то от их публикации я после долгих и трудных раздумий все же решил отказаться. И дело здесь даже не в том, что содержание писем может показаться предельно странным неподготовленному читателю. И даже не в моем малодушии, или, если будет угодно читателю, трусости.

Дело в одной единственной фразе последнего по хронологии письма, отправленного, судя по всему, в начале декабря 1996. Я счел эту фразу настолько шокирующей и неприемлемой для публикации, что принял решение вообще уничтожить все письма неизвестного автора, я сжег их на собственной даче в апреле прошлого года.

Сами синие тетради я, однако, решился опубликовать. В коробке не было никакой записки или инструкций от дедушки, которые бы ясно выражали его намерения относительно дальнейшей судьбы синих тетрадей. Однако я счел логичным, что коробка оставлена мне не для того, чтобы я стал единственным читателем рукописи.

Уничтожения синих тетрадей дедушка тоже определенно не желал. Если бы он хотел, то мог бы сжечь их еще в феврале 1996, после того странного звонка он прожил больше недели, и все это время, несмотря на расстроенные нервы, оставался в ясном уме и трезвой памяти. Повторюсь, я до сих пор не знаю, чем именно руководствовался дедушка, завещав мне открыть коробку лишь спустя 22 года после его смерти. Однако я убежден, что дедушка хотел именно обнародования текста, и моя публикация — прежде всего исполнение его воли.

Изучению тетрадей из коробки я посвятил целый год.

Сами тетради оказались в отличном состоянии, разве что бумага немного пожелтела, а чернила приобрели бледно-фиолетовый оттенок. Однако текст читался не хуже чем в 1996. Все четыре тетради были в синих стилизованных под кожу обложках, никаких печатей издательства (какие часто ставились, если читатель помнит, на полиграфической продукции в девяностых) на тетрадях не оказалось.

Тетради были в клетку, каждая по 96 листов. Авторский текст заканчивался на 68 листе последней тетради. Все четыре тетради исписаны мелким и трудночитаемым почерком автора, заметно, что за время работы над текстом писатель сменил шесть авторучек. Конец последней главы написан определенно тем же почерком, но карандашом, судя по всему, авторучка закончилась, а новой под рукой у автора не оказалось.

Помимо авторского текста тетради также содержали многочисленные дедушкины пометки, сделанные красной пастой. Стилистическая и орфографическая редактура книги, очевидно, была закончена дедушкой полностью.

Отдельно следует сказать о пунктуации автора синих тетрадей, которой бы позавидовал сам Кормак Маккарти. Дело в том, что в авторском тексте почти полностью отсутствовали запятые и иные необходимые знаки препинания. Почти все знаки пунктуации в публикуемом тексте, таким образом, проставлены дедушкой, я же, готовя книгу к публикации, не стал трогать пунктуацию вообще. В конце концов, дедушка работал редактором более пятидесяти лет, в отличие от меня. С другой стороны, я обратил внимание, что спелл-чекер остался недоволен некоторыми дедушкиными правками. Тем не менее, выбирая при подготовке данного текста между мнением дедушки и бездушной программы, я всегда предпочитал первое.