Александр Мендыбаев - Квартиранты

Весь день лил дождь. Кема готовила обед. Мы утратили контроль над временем. По моим расчетам мы сели за стол не ранее четырех часов пополудни, Кема считала, что сейчас не позже часу. Обед был очень вкусным. Вроде бы простые макароны, отваренные с подливом из мяса и овощей, но получилось изумительно.

– Где ты так вкусно научилась готовить?

– Бабушка. Мамина мама. Ее уроки.

Мы были слишком загружены своей бедой, чтобы беседовать. Я поддерживал Кему как мог, она старалась не отчаиваться, держалась первое время. После обеда я ушел долбить отверстие в полу. Вдруг есть возможность спуститься на этаж. Кема мыла посуду, а потом прилегла отдохнуть. Я услышал громкие всхлипывания, Кема заходилась от плача.

– А если вокруг никого нет. Вдруг мы остались единственными в мире людьми? Что нам делать, Макс? Почему нас не ищут?

Я гладил ее по голове, прижимал к себе, но что я мог ответить. За окном все так же шел дождь. И не было ясно утро это или поздний вечер. Кема попросила побыть с ней. Я лег рядом и мы крепко уснули.

***

Мне сложно сказать, сколько времени все это продолжалось. Часов не было, мобильники давно сдохли. Стоило нам уснуть, как все вокруг менялось. Прежде всего – время суток и погода. Что бы ни было по утру – будь-то закат, рассвет, сумерки, снежный полумрак, жаркое, палящее солнце или свирепый ливень – целый день оно оставалось неизменным, одинаковым, постоянным. Погода никогда не менялась, пока мы бодрствовали. Но стоило нам уснуть как все снова менялось. Странным было и поведение комнат. Они словно жили своей отдельной жизнью. Там, где вчера была спальня, сегодня был зал. Коридор мог продолжить ванную комнату. Однажды два клозета соединились единым дверным проемом. Комнаты двигались в своем, только им одним известном порядке. Стоило только лечь спать. С вещами тоже творилось неладное. Что-то исчезало, что – то непременно добавлялось. В основном по мелочам. Крупные шкафы, телевизор, сундуки, полки с книгами, кровати никуда и никогда не исчезали, оставались на своих местах в своих комнатах. В холодильнике постоянно появлялись новые продукты. Старые – исчезали, если мы их не трогали. Приготовленная стряпня всегда оставалась на месте.

– Макс, а что происходит ночью? Ведь погода когда-то меняется? Когда наступает перемена? Когда появляются продукты? Когда исчезают вещи?

Так мы пришли к идее ввести дежурство. Кема спит, я наблюдаю. И наоборот. Долго мы так не продержались. У нас израсходовалась туалетная бумага. Еды почти не осталось. А за окном стояла прежняя погода. И ничего не менялось. Мы специально крутили фильмы, записывая, сколько времени прошло. Сто пятьдесят часов или девяносто фильмов – никаких изменений. В итоге легли спать.

***

Первые, расплывчатые догадки, мы получили в день, когда на улице стояла зима. Батареи не работали, но в доме было тепло. Кему знобило. Я предложил ей принять горячую ванную и как следует прогреться. Вот уже несколько дней мы составляли полный и подробный список того, что имеется в квартире. А еще я каждый день зарисовывал расположение комнат. Словно пазл, они менялись после каждого нашего сна. Работа придавала осмысленность нашему существованию. Без этих, в принципе глупых и бесцельных дел, мы бы давно сошли с ума. Мы стали много беседовать по вечерам. Только вчера Кема впервые предложила посмотреть комедию и я услышал ее живой, радостный смех. А вот сегодня она приболела. Кема мылась в ванной, когда я разгребал очередной сундук, записывая каждую мелочь. В этом был какой-то азарт золотоискателя. Всегда можно было найти какую-то забавную безделушку, восторгаться ей. Наверное каждый из нас любил тайком проникнуть в бабушкин или мамин шкаф и хорошенько в нем пошариться. Внезапно я услышал жуткий крик и звук шлепающих Кеминых ступней. Вся мокрая, прикрываясь руками, она вбежала в зал. Тяжело дыша, она стучала зубами и тряслась как осиновый лист. Я быстро схватил покрывало, обернул ее и крепко прижал к себе.

Кема принимала ванную, когда услышала какой – то шорох в вентиляции. Вздрогнув от неожиданности, она встала на бортик, чтобы посмотреть, что это было. Но как она не присматривалась, ничего не могла увидеть. И в это время кто-то крепко схватил ее чуть выше пяток. От ужаса она просто слетела с бортика, задев что-то небольшое, прохладное. Не успев одеться, она выбежала из ванной. Я осмотрел ее ноги, никаких следов, лишь легкие покраснения, над пятками, размером с персик или с детскую ладошку. Велев ей сидеть в зале, я схватил лом и побежал в ванную. Кема, закричав, чтобы не оставлял ее одну, ринулась следом. Осмотрев ванную, я заглянул даже под раковину, но нигде ничего не было. В воде плавал зеленый детский сандалик. Откуда он тут взялся? Я вытащил его из воды. Окунул руку, чтобы спустить воду. В сливной дыре что-то блестело. Сквозь мыльную пену трудно было разобрать, что это было. Я вынул сито, ухватился за что-то круглое и скользкое, потянул на себя и … с отвращением бросил назад. Это был огромный глаз. Коровий или лошадиный – я не знаю. Чувство дикой брезгливости пронзило электрическим разрядом. Я машинально вытер руку о майку. Мы оба решили – в эту ванную больше ни ногой. Вернулись в зал. Я расстелил диван, хорошенько укутал Кему, пообещал, что буду рядом. В тот день готовил я. Сварил ей крутой бульон, поил чаем с малиной. Разобрал шкаф с бельем. Нашел старые мужские алкоголички. Переоделся сам, заставил надеть майку Кему. После малины она сильно потела, что было хорошо. Я заботился о ней, носил чай, переодевал в свежие майки. Натер ей ноги скипидаром, заставив натянуть носки. Кеме было страшно спать одной, я прилег рядом. Крепко держал ее за руку. Рассказывал что-то доброе. И незаметно для себя – уснул. Утром я проснулся раньше. Снег больше не шел. Светило яркое зимнее солнце. Виднелся кусок ясного синего неба. Потрогал Кему. Вроде температура в норме Решил, когда проснется, спросить – не натыкалась ли она в своих поисках на градусник. Укутал ее получше, пошел проверить ванную. Глаза не было. Но сандалик остался. Я забрал его с собой. Странный сандалик. Судя по цифрам на подошве – сделан почти сорок лет назад.