Ян Ларри - Страна счастливых

– Световая симфония, - сказала Майя. - Ты увлекаешься этим?

– Как и все! - ответил Павел. - А разве ты исключение?

– Нет, конечно! - пожала плечами Майя.

Городской шум почти затих. Тишина повисла над городом. Небо вспыхнуло зеленым огненным аншлагом, который взлетел над горизонтом гигантскими буквами:

Ю Н О С Т Ь. СИМФОНИЯ МУЗЫКАЛЬНОГО КОМПО- ЗИТОРА СКЛАДСКОГО И СВЕТОВОГО КОМПОЗИТОРА ШУБИНА

Над городом загорался бледно-розовый пожар. Он полыхал из края в край, то бледнея, то розовея позолотой. Шелестя, прокатилась над городом тихая и теплая, радостная и свежая, как дыхание весеннего утра, музыка.

Шумя, точно древняя степь под ветром, сплетаясь в стройное целое, в город ворвалось вступление симфонии.

На мгновение город потонул во мгле. Затем вверх поднялись гигантские розовые столбы и качнувшись взмахнули мощными сверкающими крыльями.

В воздухе грянул радостный марш.

Звон хрустальных водопадов, юношеские песни на взморье в тот час, когда горячее солнце падает в голубые туманы, веселый смех девушек и топот крепких юношеских ног в веселом танце - все это бурным потоком опрокинулось сверху на землю, и от жара песен, от раскатистого смеха вспыхнула и неистово заполыхала старая земля.

Павел смотрел на пылающий горизонт, который, как бледно-оранжевый полог, висел, закрывая путь в иные миры, и, смеясь, начал подпевать, стараясь поймать мелодию.

– Как хорошо! - прошептала Майя.

Улыбаясь, Павел взглянул в широко-открытые глаза Майи. Она подалась вперед, и золотая заря, плещущая над городом, играла в ее глазах, как солнце играет в плёсах в рассветный утренний час.

В золотом пурпуре световой симфонии загорелись новые дрожащие голубые полосы, и тотчас же загремели победно литавры, и рокот барабанов пронесся бурей.

Тогда, - как показалось Павлу, - с края земли поднялась прекрасная Юность.

Размахивая ослепительным плащом и высоко подняв голову вверх, она летела навстречу, и радостная песня гремела в воздухе, наполняя сердца отвагой.

– Я чувствую, как у меня растут крылья! - прошептала Майя.

– А у меня растет негодование! - сказал чей-то голос сзади.

Павел и Майя оглянулись.

Освещенный розовой зарей, перед ним стоял неподвижный профессор Бойко. Одетый в темный плащ, он был похож на черную летучую мышь. Тускло блестели в темноте металлические пряжки, скалывающие плащ под горлом.

– Который час? - спросил Бойко.

Павел и Майя одновременно вынули мембраны. Приложив мембрану к уху, Павел услышал монотонный голос авто-радиостанции:

– Семь минут двенадцатого, семь минут двенадцатого, семь минут двенадцатого!

В мембране, щелкнул переключатель, и нудный деревянный голос монотонно забормотал:

– Восемь минут двенадцатого, восемь минут двенадцатого, восемь…

Павел положил мембрану в карман.

– Ты хочешь сказать, что мне пора спать? - спросил Павел.

– А ты, кажется, намерен провести ночь без сна? Майя, отведи Павла… Спокойной ночи!

– Я хотел поговорить с тобой, Бойко!

– Завтра, завтра, дорогой! Во-первых, поздно, во-вторых, осенние вечера прохладны, и в-третьих, световые симфонии для твоих расслабленных нервов не годятся… Спокойной ночи!

Бойко ушел. Павел взглянул с сожалением на бешеную симфонию цвета и света, опоясавшую город пламенным кольцом, но, повинуясь требованию Бойко, направился к лифту.

Рано утром Павла разбудил неприятный, режущий шум.

За стеклянной дверью сновали, сгибаясь и выпрямляя нелепые члены, сверкающие никелем машины. Огромные пылесосы взлетали вверх и, сделав неверное движение, с металлическим звоном падали вниз.

Павел улыбнулся. Ему показалось забавным, что он не узнал своих старых знакомых. Он сбросил одеяло, подошел к стеклянному шкафу и, выбрав верхнее платье, начал быстро одеваться.

Вчерашнего утомления как не бывало. Прилив необычайной бодрости наполнял его радостным ощущением.

Одеваясь, Павел болтал ногами, чувствуя, как мускулы его упруго перекатываются под свежим, прохладным бельем.

Огромная шумная птица билась в груди Павла, расправляя могучие крылья.

Павел, смеясь, начал напевать вполголоса любимый марш «Звездного клуба».

– Ты уже проснулся? - услышал он знакомый голос.

– И даже оделся! - весело сказал он, подходя к микрофону. - Кстати, конструкция местных телевоксов отвратительна. Убирая помещение, они производят такой шум, как будто копируют допотопные фордзоны.