Борис Юдин - Город, который сошел с ума

Мимо Васильева пронеслась было, стуча каблуками, костюмер Зоя Таранькина. Но, спохватившись, затормозила и подошла к Васильеву.

– Олег! Принёс? – деловито спросила она, выхватила у Васильева саквояж и проинформировала. – Банкет на пятом. Смотри не опоздай.

И убежала так быстро, что Васильев не успел заметить куда.

Васильев поднялся по лестнице на второй ярус и устроился в кресле возле входа.

Пошёл занавес и открывшаяся декорация сорвала аплодисменты. На сцене на заднем плане за столиками и кресельцами высилась ступенчатая пирамида, напоминающая храмовые сооружения ацтеков. Пирамиду венчала копия вокзальной надписи «Город».

Второй аплодисмент взяла актриса, играющая Ирину, сказав вместо: «Уехать в Москву. Продать дом, покончить всё здесь и – в Москву…» – «Уехать в Город…».

Но когда Ольга подтвердила: «Да! Скорее в Город.», аплодисменты перешли в овации. Зрители встали и начали скандировать:

– В Город, в Город!..

Васильев тихонько поднялся и на цыпочках прошёл в буфет. Буфет был пуст.

Только в уголке сидел главный режиссёр Города Игорь Николаевич Добежалов. Васильев подсел к нему и поприветствовал. Игорь Николаевич молча налил стакан пива и пододвинул его к Васильеву.

– Вернулся? – равнодушно сказал Добежалов и отпил из стакана. – Ну, что ж?

Все возвращаются…

– Я на время, Игорь. – заверил Васильев. – Я тут на пару дней – и назад.

– Это уж, вряд ли… – протянул Игорь Николаевич. – Все говорят, что на пару дней, а потом…

Васильев взял Добежалова за кисть правой руки и вслушался. Под пальцами билась тоненькая ниточка пульса.

– Ну что ты дуришь? – спросил Добежалов, – Сам знаешь, что я умер.

И тут Васильев сразу вспомнил, что он не только был на похоронах Добежалова, но и что – то говорил на этих похоронах.

– Ты не пугайся, Олег. – успокоил Игорь Николаевич Васильева, – Я сам не понимаю, как это… И никто не понимает. Вернее сказать – не задумывается. Вот и ты не думай. Что есть, то есть.

Васильев выпил жидкого пива. Помолчал. Потом решил перевести разговор на другое:

– Ну и как тебе спектакль, Николаевич?

Добежалов тоже глотнул пивка и резюмировал:

– Сам не видел? Но говно полное. Завтра в газете будут рецензии о гениальных режиссёрских находках, о новом прочтении Чехова и прочая муть. Машка Коврижная уже написала. И сам Канарейкин обещал. Так что всё в порядке. Ника от радости так и парит. Но это же Ника. Крылья есть, а головы нет. Ты матроса у меня сыграешь?

– Какого матроса? – Васильев поперхнулся пивом, но быстро пришёл в себя.

– Может и сыграю. Нет! Что это я? Я же завтра… Словом, вряд ли.

Добежалов поморщился:

– Матроса, Олег, революционного матроса сыграть – это большая честь.

Приказано, вернее рекомендовано, поставить «Шторм» Биль – Белоцерковского. К седьмому ноября. А хорошего матроса, фактурного такого… у меня нет. Ладно… Я не обижусь. Только пустое ты, Олег, затеял. Не уехать тебе.

– Это почему? – обиделся Васильев.

– А потому что Город не снаружи. Город – он внутри. Ладно… Пошли покурим.

И они вышли из театра в вечер и тусклые фонари. И возвратились уже в антракт. В фойе степенно прогуливались завсегдатаи театральных премьер: партхозактив, ответственные и полуответственные работники, которые вывели своих дам людей посмотреть, себя показать, несколько преподавателей музучилища и местного пединститута, отставные военные и просто родственники и друзья артистов. К Васильеву подошла коллега по бюро оркестров Елена Михайловна.

– Олег! – Сказала она томным меццо сопрано, – Ты не забыл, что в субботу юбилей смерти Пушкина? Сто сорок четвёртая годовщина. Мы должны, мы просто обязаны устроить праздник, достойный памяти великого Поэта.

– Странный это обычай – праздновать день смерти… – протянул Васильев сквозь зубы. Кстати. Пушкин ведь в январе умер, а сейчас лето. И какой же это юбилей. Юбилей должен на цифру пять или десять заканчиваться.

– Не нашего это ума дело. – парировала Елена Михайловна. – Уже привлечено масса народу. Ты читаешь «Пророка».

– Хорошо. – неожиданно для себя согласился Васильев и направился в буфет.

Народ не торопился в зал, не смотря на настойчивый третий звонок.

Допивали, доедали и делились впечатлениями. И судя по отрывочным фразам, донесшимся до Васильева, публика была в восторге. За столиком в центре устроился Первый секретарь Михаил Мефодиевич. Сам Михаил Мефодиевич с супругой сидел, а сопровождающие лица из «аппарата» стояли вокруг, с восторгом глядя, как Первый дожёвывает бутерброд.