Лев Аскеров - Месть невидимки

— И не говорите, пожалуйста, будто вы хотите в отношении меня восстановить справедливость и другой чепухи.

— По большому счету, господин премьер-министр, не без этого. Но вы правы, двигает нами другое… Нам нужен ваш побег, чтобы подставить под удар Фарида Зейналова и садиста Худиева… У меня с ними личные счеты, — не торопясь внушал профессор.

— В такое поверить могу, — проговорил премьер, — с одним уточнением. Кому — вам? И кто за вами стоит?

— Вопросы резонные. Однако отвечать на них я не уполномочен, — слукавил Караев. — Могу с полной ответственностью сказать, что люди, которые стоят за мной — достаточно серьезные люди. — И чтобы убедить собеседника в чистоте своих намерений, добавил: — Они не стали бы экипировать меня столь секретным механизмом. Тем более для дурных целей.

— Да, — соглашается премьер, — они могли бы прибегнуть к иным методам. В их арсенале много иных иезуитских приемов.

Кого он имел в виду под «они» и «у них», было ясно. Караев оживился. Диалог приобретал предметный характер.

— Тем более, господин премьер-министр, мы задались целью вместе с вами освободить и министра обороны.

— Вы с ним уже имели беседу? — полюбопытствовал он.

— Начали с Вас…

Премьер надолго задумался.

— Какова наша задача? Моя и его, — задавая переговорам деловую конкретику, наконец отозвался он.

— Мы можем отсюда вас вывести. Это будет ориентировочно в час или в половине второго ночи. В вашем распоряжении будет чистых три часа. Времени достаточно, чтобы успеть пересечь границу…

— Насколько я понял, от нас — колеса и документы…

— Для «Золотого сюзгеча» не так важны документы, сколько — деньги, — напомнил Караев.

— Знаю, — кивнул премьер и опять умолк.

— Когда планируете? — после непродолжительной паузы поинтересовался он.

— Все в ваших руках.

— Бумагу и ручку! — потребовал премьер и в один присест написал довольно лаконичную записку:

«Аждар, сделай все так, как скажут эти люди. О моей записке — никому ни слова».

— Он мой самый верный человек. Его имя нигде и никогда не всплывало. Никто о нашей дружбе не знает. Он поймет, от кого она.

Премьер подробно объяснил, как найти Аждара, и попросил на словах передать, чтобы тот позаботился и о деньгах, и о документах. На него и министра.

— Машину пусть подберет по моему вкусу. Он знает, на что я намекаю. Поезжайте к нему сейчас же. Позвоните в дверь и — чей бы голос не спросил вас: «Кто там?» — отвечайте: «Товарищ из Красноярска».

— Почему из Красноярска? — удивился Караев.

Премьер многозначительно посмотрел в сторону, откуда доносился голос невидимки.

— Это откроет вам дверь. В любое время дня и ночи.

— Простите. Вопрос мой был глупейшим, — поспешил извиниться Караев.

— Почему же? Наши отцы в печально известном 1937 году были репрессированы… И мы с ним родились в один год и в одном городе — Красноярске… Впрочем, что об этом вспоминать, — премьер махнул рукой.

— Да, и еще, — вдруг спохватился он. — Мой товарищ человек подозрительный. Чтобы он поверил вам, — премьер лукаво улыбнулся, — чтобы он поверил, задайте ему вопрос. Это шутка, которой мы обмениваемся при встрече друг с другом. Спросите: «Это не вы снимались в кинофильме „Застава в горах“»? А потом добавьте: «В роли Буяна». Он вас поймет.

После коротких и точных указаний Премьер сказал, чтобы Караев прошел к Министру.

— Утрясите и с ним… Если хотите, я могу черкнуть записку ему. Она поможет избежать вам долгого с ним разговора, — предложил он и не задумываясь написал:

«Я дал согласие. Слово за тобой».

— Извольте, — протянул записку премьер…

… Министр спал чутко. Почувствовав на себе руку чужого человека, вслух, как ужаленный, крикнул:

— Что вам нужно?! Кто здесь?!

Хорошо поставленный командный голос, очевидно, донесся до надзирателя и тот поспешно подошел к дверному глазку.

— Что орешь? — грубо прохрипел он.

— Дурной сон приснился, — мотая головой из стороны в сторону, сказал министр.

— Давай ложись! — приказал надзиратель и пошел по коридору дальше.

Министр продолжал сидеть, придирчиво осматривая каждую пядь своей камеры. Караеву пришлось потратить на него полчаса. Он оказался не таким сообразительным, как премьер. А может, просто прикидывался. Наверное, ломал дурака, потому что после записки премьера, которую он обнюхивал с разных сторон, министр вдруг сразу все стал понимать и даже проявил осторожность.